Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

Великая княгиня тоже умела таиться и ждать. Она подготовила супругу ответный сюрприз: 28 июня 1762 года совершила государственный переворот. Петр III был свергнут и вскоре скончался от апоплексического удара, столь распространенного среди русских монархов. София Августа Фредерика стала императрицей Екатериной II. Она быстро забыла о своих немецких корнях, преобразилась в просвещенную и жестоко карающую Минерву, из Зевесовой главы рожденную, великую наследницу славных дел Петровых. Свой неоклассический костюм, свои блистательные латы она превратила в действенное средство военно-политической пропаганды.

Форменные платья императрицы

«Зрелище странное, привлекательное, пленительное», — писал историк Александр Брикнер о Екатерине II во время переворота 1762 года. Он не участвовал в нем, не видел дерзновенную государыню в гвардейской форме, мчащуюся в Петергоф с разнаряженной свитой, чтобы арестовать ненавистного Петра III. Но с помощью мемуаров и портретов ему удалось в подробностях изобразить судьбоносные для России события и главную их участницу, будущую русскую императрицу. Ей, бесспорно, шел «военный униформ», и смотрелась она верхом на жеребце и правда восхитительно.

Екатерина умела без слов вести речь так, чтобы ее поняли и безграмотные унтера, и первые государственные вельможи. Одежда была ее особым беззвучным военно-политическим языком. Когда она желала о чем-то сообщить, то просто надевала костюм, например, в 1762 году офицерским мундиром объявила о начале государственного переворота. Это был хорошо продуманный ход. Екатерина рассчитывала на поддержку всех тех, кто ненавидел пудреных пруссаков и Петра III, кто мечтал о возвращении благословенных времен императрицы Елизаветы. И потому выбрала старый добрый, многими любимый мундир той самой елизаветинской эпохи, словно бы говоря: «При мне все будет как при матушке-государыне». Ее намек прекрасно поняли и при дворе, и в армии.

Великой княгине кафтан одолжил Александр Талызин, молодой, ничем не примечательный подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка. И мундир его тоже был скромным — однобортным, с отложным воротником, золотой обшивкой и медными пуговицами. Никакого гвардейского шика.

Впрочем, Екатерина о шике тогда не думала. Она думала о том, какое впечатление произведет на петербургские войска. И еще о том, чтобы кафтан хорошо сидел. Талызин был невысок и худощав. Мундир, хоть и пришелся Екатерине впору, не сходился на груди. Перевязываться на амазонский манер императрица не решилась и придумала другой способ: к верхним петлям прикрепила шнурки, которые пристегнула к пуговицам. Так по крайней мере грудь не вываливалась и борты не расходились.

Свой бунтарский наряд она составила из всего, что было под рукой. Мужские бриджи-кюлоты, скорее всего, были ее собственными — узкие бриджи Талызина ей бы не подошли. Ботфорты, возможно, тоже подобрала в своем богатом гардеробе: к тому времени она скопила множество мужских вещей, которые иногда надевала на маскарад. Темляк, украсивший шпагу, Екатерине преподнес Григорий Потемкин, служивший в лейб-гвардии Конном полку (этим отчасти объясняется любовь императрицы к конногвардейцам, полковником и шефом которых она стала). Через плечо будущая царица надела ленту ордена Святого Андрея Первозванного, которую буквально вырвала из рук обомлевшего графа Панина.

Мундир лейб-гвардии Семеновского полка Александра Талызина, в котором Екатерина II совершала государственный переворот. Отчетливо видны шнурки, прикрепленные императрицей к верхним петлям. Фотография начала ХХ в.

В шляпе с дубовыми ветвями, в мундире, ленте и ботфортах Екатерина была уже не молчаливой супругой Петра III. Она была карающей императрицей, «странной, привлекательной, пленительной», которой так восхищался историк Брикнер.

Мундир государыни говорил о том, что она против «прусских» реформ Петра III и против прусской формы. Екатерина словно бы обещала офицерам свое покровительство, награды, земли, крестьянские души, всё, что они пожелают. Гвардейцы ее поняли и поддержали переворот.

Екатерина, прирожденный политтехнолог, принимала во внимание и особый психологический эффект военной формы. Мундир был «силовой одеждой», убеждавшей быстрее парадного платья и горностаевой мантии. Он устрашал, демонстрировал власть и силу. Задачей новоявленной государыни было не только переманить на свою сторону противников Петра III, но и устрашить тех, кто его открыто поддерживал.

Еще одна причина, почему царица выбрала офицерскую форму, заключалась в том, что она в дни переворота должна была с молниеносной быстротой реагировать на происходившие события и оказываться именно там, где нужно. Мчаться галопом в дамских нарядах было неуместно и неудобно. Военное платье, которое она полюбила еще в 1750-е годы, оказалось самым подходящим.