Мода на невинность

– Ты сможешь, ты столько книжек прочитала – тебе и институты не нужны, ты все сможешь!

Как ни странно – я верила Инессе, она возилась со мной не просто так – во всем этом был какой-то азарт, и мне самой любопытно стало – смогу или нет?..

Правда, ее жених, известный тишинский благодетель, относился ко мне как-то настороженно. И хотя Инесса в который раз пыталась объяснить мне, что так он относится ко всем прочим женщинам, кроме нее, разумеется, но я каждый раз в присутствии Владимира Ильича ощущала неловкость.

Он любил ее, до безумия любил, не любил даже, а обожал – как будто только в Инессе заключался смысл его существования, и, несмотря на свои деньги, связи, комплексы и почтенную бороду, относился к ней как к родной матери и одновременно единственной дочери – иначе я не могу обозначить чувства этого человека к моей подруге. Восхищение и трепет, молитвенный восторг и мелочные заботы... Я думаю, если б Инесса пожелала в тот же день переехать в весьма приличные апартаменты хозяина швейной фабрики, что находились на центральной улице, не дожидаясь свадьбы, он не только бы не возражал, он бы тайком заплакал от радости. Все, что захотела, она бы тут же получила.

Думаю, Владимир Ильич относился ко мне так настороженно потому, что я была человеком, к которому Инесса проявляла открытую благосклонность, я была ее подругой – а значит, часть ее любви доставалась мне, а не ему. Нет, обделенным он не был, но так явно читалось в его сердитых и беспокойных глазах – чтобы все и только мое... Он ревновал Инессу к ее детям, ее родителям, ее работе, ее мыслям, ее прогулкам по старинному кладбищу...

Кстати, тишинские обыватели тоже не вполне понимали, отчего она так сдержанна – не стремится переехать в роскошный особняк, не требует для себя личного автомобиля, не ест в ресторанах ложками черную икру и прочее, что ассоциируется у простых людей со счастливой жизнью.

Я и сама этого не понимала – отчего она точно боится сглазить свою жизнь, но в душу к ней не лезла. От любви до ненависти один шаг, равно как и наоборот, – уже очень скоро после знакомства с Инессой я почувствовала, что тоже обожаю ее, хотя чем ближе мы были, тем невозможнее казалось мне спросить о той давней истории, которая произошла с ней в юности. Я вдруг поняла, что никто и никогда не узнает ее тайны – скорее мой столетник, подаренный Филипычем, расцветет...

Иногда на Инессу нападал особый стих – она вдруг переставала быть подругой и начинала разыгрывать из себя добрую тетушку, которая жизнь положить готова на то, чтобы сделать счастливой свою племянницу.

– Обрати внимание на помощника Владимира Ильича, – шептала она мне, когда мы появлялись в ресторане с компанией. – Не женат и смотрит на тебя с таким умилением...

– Ты что, меня сватаешь? – тайком возмущалась я. – И это он не на меня, а на ветчину на блюде смотрит с таким умилением!

– Нет, на тебя!

– Я забыла, как его зовут... Не Никита ли Сергеевич, или Леонид Ильич?

– Гадкая девчонка – а вдруг мой жених услышит! – притворно сердилась она. – Ты что, хочешь, чтобы я осталась без жениха? Нет, хватит в нашей компании одного Ильича... Это Паша Хвостов.

– Ужасно, ты хочешь сделать меня мадам Хвостовой!

– Оленька Хвостова – очень мило... – смеялась она, и я видела, что она шутит, желая только одного – чтобы я могла говорить о любви и прочих с ней близких вещах без того ужаса, который шел из моего прошлого.

Однажды она спросила меня серьезно – поздним вечером, когда мы вышли на балкон – она курила, а я просто любовалась летними звездами. Это было накануне показа мод, когда все только об этом показе и говорили, а Инесса вдруг подумала совсем о другом...

– Ты смогла бы влюбиться? – спросила она.

– Не знаю. Я тебя люблю, тетю Зину люблю, этот вечер, завтрашний день...

– Ты иногда бываешь очень скрытной, – обиделась она.

– Тебе ли это говорить! – возмутилась я, но сумела вовремя сдержаться. – Вернее, ты сама говорила, что я еще ребенок! Твой вопрос... Как-то еще не получалось – так, по-настоящему, чтобы даже немного сойти с ума...

– Я хотела бы немного сойти с ума, – вдруг мечтательно произнесла Инесса. Я хотела напомнить ей о Владимире Ильиче, но вовремя промолчала. – Неужели ты никогда не влюблялась?

– Нет, в детстве был один мальчик, который мне нравился, но это совсем детская, совсем короткая история.

– Короткая? Так расскажи сейчас!

– Нет, потом. Завтра тяжелый день.

– Ты придешь?

– Да, я же обещала.

– И попытаешься написать потом?

– Да...

Я еще не знала о том, что завтра будет совершенно безумный день и мне не будет никакого дела до литературного творчества и вообще – ни до чего, потому что... но это будет завтра.

А сейчас я неожиданно вспомнила о том мальчике, в которого была влюблена когда-то, и даже пожалела о том, что не рассказала эту историю Инессе.

Его тоже звали Пашей, Павликом – как помощника Владимира Ильича, наверное, я именно потому вспомнила сейчас о нем. Нет, не только поэтому – я часто вспоминала о Павлике, своем школьном товарище, в последний раз тогда, когда ехала в Тишинск...