Модель для сборки 2012

— За кем пришла, падла?! — истерично заорал сзади Бабич. — За кем, твою мать, пришла, спрашиваю?

Смерть вновь переступила с ноги на ногу и на этот раз ответила. Бесцветным, неживым голосом, под стать ей самой.

— За вами.

— За нами, говоришь? — угрюмо переспросил Лёвка Каплан. — За всеми нами?

— За всеми, — подтвердила Смерть. — Так вышло.

— Так вышло, значит? — повторил Каплан. — Ну-ну.

Он внезапно метнулся вперёд, оттолкнул Докучаева, пал на колено и рванул с плеча трехлинейку. Вскинул её, пальнул, не целясь, Смерти в лицо. Передёрнул затвор и выстрелил вновь — в грудь.

Смерть даже не шелохнулась. Затем выпростала из рукава с обветшалым манжетом костистое скрюченное запястье, вскинула к лицу и приподняла капюшон. Чёрные пустые бойницы глазных провалов нацелились Лёвке в переносицу. Каплан ахнул, руки разжались, винтовка грянулась о землю. Смерть шагнула вперёд, одновременно занося за спину руку, но внезапно остановилась.

— Пустое, — сказала она Лёвке и хихикнула. — Тебе ещё рано.

Повернулась спиной и враз растаяла в едва наступивших вечерних сумерках.

Костёр запалили, когда уже стемнело. Вбили по обе стороны заточенные стволы срубленных Бабичем молодых осин. Набросили перекладину с нацепленным на неё котелком и расселись вокруг.

— Померещилось, дед Пракоп, да? — пытала Лабаня Янка. — Скажи, померещилось?

Старик подоткнул палым еловым суком поленья в костре, промолчал.

— Померещилось, — уверенно ответил за проводника Докучаев. — Болото, — пояснил он. — На болотах бывает. Говорят, что…

Он осёкся, напоровшись взглядом на плеснувшийся в Янкиных глазах испуг. Докучаев медленно повернул голову влево. Смерть сидела на берёзовом чурбаке в двух шагах — между ним и Мироновым. Ссутулившись, уперев скрытый под капюшоном череп в костяшки истлевших пальцев.

Янка судорожно зажала ладонями рот, чтобы не закричать. Алесь Бабич придвинулся, обхватил её за плечи, привлёк к себе.

Янка дёрнулась, привычно собираясь вырваться, отшить нагловатого, бесцеремонного приставалу, но внезапно обмякла, прильнула к Алесю. Сейчас Бабич казался ей единственным защитником и опорой. Дерзкий, нахрапистый, ни бога, ни чёрта не боявшийся, он явно не сильно испугался и теперь.

— Так ты что, мать, — цедя по-блатному слова, обратился к Смерти Бабич. — Так и будешь с нами?

Он замолчал, в ожидании ответа глядя на Смерть исподлобья, с прищуром. Молчали и остальные. Закаменел лицом Докучаев. Лёвку Каплана пробила испарина, ходуном заходили руки, то ли с испуга, то ли от ярости, не поймёшь. С присвистом выдохнул воздух старый Пракоп Лабань. У Миронова клацнули от страха зубы, а затем и пошли стучать, разбавляя вязкую гнетущую тишину мелкой барабанной дробью.

— Я спросил тебя, — с прежней блатной гнусавинкой проговорил Бабич. — Ты теперь будешь с нами всё время? Ответь.

Смерть поёжилась, опустила голову ниже, острый верх капюшона в сполохах костра казался завалившимся набок горелым церковным куполом.

— С вами буду, — подтвердила Смерть. — Но не всё время, недолго.

Алесь Бабич ухмыльнулся, по-приятельски подмигнул Смерти.

— Пока не заберёшь, что ль? — уточнил он.

— Пока не заберу.

— Всех нас?

— Всех.

— Ну, ты и тварь, — едва не с восхищением протянул Бабич. — Ну, ты и сука, гадом буду. Ты…

— Заткнись, — резко прервал Докучаев и пружинисто поднялся. — Отойдём, — повернулся он к Смерти. — Поговорить надо.

Смерть поднялась вслед. Докучаев был ей по плечо. Отмахивая рукой, он решительно пошагал к лесу. Метрах в двадцати от костра остановился. Смерть обогнула Докучаева, развернулась к нему лицом.

— Дело сделать позволишь? — глухо спросил Докучаев.

Смерть помялась, переступила с ноги на ногу, балахон чёрной тенью мотнулся в мертвенном свете ущербной луны.

— Как получится, — тихо сказала Смерть. — Мне неведомо, как оно выйдет.

— Неведомо? — удивился Докучаев. — Даже тебе?

Смерть кивнула.

— По-разному бывает, — уклончиво ответила она.

— Позволь, а? — твёрдый до сих пор голос Докучаева стал просительным, едва не умоляющим. — Подорвём рельсы, и всё, и сразу заберёшь, а? Пожалуйста, прошу тебя. Договорились?

Смерть молчала. Вместе с ней молчал и Докучаев, ждал.

— Я постараюсь, — едва слышно сказала, наконец, Смерть. — Постараюсь потянуть.

У Докучаева, мужика жизнью битого, кручёного, с младенчества не плакавшего, на глаза внезапно навернулись слёзы.

— Спасибо, — выдохнул он и поклонился в пояс, как давеча Лабань. — Спасибо тебе.

К костру вернулся хмурый, сосредоточенный. Уселся на прежнее место, оглянулся — Смерти видно не было.

— О чём базар был, начальник? — Бабич по-прежнему прижимал к себе Янку.

— Командир, — механически поправил Докучаев. — Начальники в кабинетах сидят. Ты… — он осёкся, закашлялся — одёргивать бывшего уголовника в сложившейся ситуации было, по крайней мере, нелепо. — Договорились мы, — обвёл глазами группу Докучаев.

— О чём? — быстро спросил Миронов. — Она от нас отстанет?

Докучаев хмыкнул, потянулся к костру, выудил из золы картофелину.

— Отстанет, — сказал он угрюмо. — Как завтра дело сделаем, так и отстанет.