Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

В год выхода великой книги Смита скончался Юм. Перед смертью он успел прочесть «Богатство народов» и дал ему восторженную оценку. А в самый последний свой миг попросил младшего друга обеспечить издание своей последней рукописи. Но тот стал мяться, темнить. Практически отказал. Смиту не хотелось ссориться с церковью, которую вольнодумец Юм серьезно задевал.

После издания «Богатства народов» Смит прожил еще 14 лет (последние четыре — в состоянии тяжелой болезни). За это время он так ничего больше и не смог создать, хотя намеревался написать труд по всеобщей истории культуры и науки. Но, видимо, полувековой юбилей стал для потерявшего здоровье профессора своеобразным рубежом, отделяющим творческую жизнь от творческой смерти. На практике оставшиеся еще у него небольшие силы Смит прикладывал лишь к работе над новыми изданиями и переводами своей главной книги. От более амбициозных проектов пришлось отказаться.

Материально ученый был теперь прекрасно обеспечен, благодаря высокодоходной синекуре по таможенному ведомству в Эдинбурге. Есть, видимо, некая ирония судьбы в том, что на безбедную старость главный фритредер мира зарабатывал сбором пошлин и ловлей контрабандистов.

В благополучного, самоуверенного чиновника он, правда, так и не превратился. Много тратил на благотворительность. По-прежнему был задумчив и рассеян, по-прежнему разговаривал на улице с самим собой о чем-то недоступном простым смертным, не способным узреть за унылой суетой наших будней действия великой и могучей невидимой руки.

Впрочем, когда с момента издания «Богатства народов» прошло около четверти века, невидимая рука вошла в европейскую моду. Переводы книги появлялись по всей Европе один за другим. «В кругу знаний, необходимых для гувернантки, — отмечала современница, — политическая экономия заменила обычные дисциплины, и синие чулки стали считать за признак хорошего тона устраивать большие дискуссии по сему предмету».

А в самой Англии в это время расцвел талант Дэвида Рикардо — продолжателя дела Адама Смита. Это был уже совершенно иной тип либерала. Семьянин и многодетный отец, чрезвычайно далекий от университетского мира бизнесмен, успешный биржевой игрок, накопивший к концу свой жизни огромное по тем временам состояние — 1 млн. фунтов.

Впрочем, что, наверное, сближало его с шотландским профессором, так это потребность в свободе, доминирующая даже над деловыми интересами. В 21 год еврей Рикардо женился против воли семьи на христианке, был изгнан из иудейской общины и лишился возможности опираться на отцовский бизнес. Дальнейший жизненный успех этого либерала был успехом сэлфмэйдмена.

Образование его было исключительно практическим. Экономические познания Рикардо приобретал в процессе ведения семейного бизнеса, а «Богатство народов» обнаружил, по собственным словам, совершенно случайно — на отдыхе при визите в публичную библиотеку. Вскоре после этого Рикардо сам занялся теоретическими изысканиями, сблизился с кругом ведущих экономистов того времени и, наконец, издал собственную книгу.

С этого момента прошло еще примерно четверть века, и фритредерство победило. Сначала в Англии, а чуть позже на континенте. Победило — как, видимо, казалось в тот момент — однозначно и навсегда. Однако в 70-х гг. XIX века, когда либералы отмечали столетие выхода в свет великой книги, мир вдруг оказался совершенно иным. Таможенные барьеры и монополии стали вновь отвоевывать жизненное пространство у свободы.

А Смит в это время покоился на эдинбургском кладбище под холмом, вершину которого занимала могила Юма.

АЛЕКСАНДР ГАМИЛЬТОН. ОТЕЦ ДОЛЛАРА

В середине лета 1804 г. в уединенном месте близ Нью-Йорка, прямо на берегу Гудзона встретились полковник Аарон Бэрр и генерал Александр Гамильтон. Встретились для решающего и окончательного выяснения отношений с помощью пистолетов. Думается, что во всей мировой истории дуэлей не было схватки столь высокопоставленных соперников. Стрелялись ни много ни мало действующий вице-президент Соединенных Штатов и бывший министр финансов в правительстве Джорджа Вашингтона.

* * *

После того как прозвучала команда, Бэрр поднял пистолет, но Гамильтон намеренно медлил. Потом, когда прочли его предсмертную записку, выяснилось, что медлительность сия не была случайной. «Мои религиозные и моральные принципы, — писал министр — решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещенном законом, причинит мне боль… Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».

Но он так и не нажал на курок. Ни разу. После первого же выстрела Бэрра Гамильтон упал. На следующий день его не стало.

Прямое попадание