Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Первой попыткой реализации своего взгляда на мир стал для Рузвельта «Новый курс» — комплекс мероприятий в области социально-экономической политики, который он начал проводить, едва заняв Белый дом в 1933 г. — в самый разгар Великой депрессии. Принято считать, что «Новый курс» стал триумфом государственного регулирования, сменившего стихию свободного рынка.

Однако здесь мы, скорее всего, сталкиваемся с мифом, имеющим под собой весьма сомнительные основания. Во-первых, не существует убедительных доказательств того, что в результате действий Рузвельта состояние американской экономики существенно улучшилось. Во-вторых, сама по себе новая экономическая политика ни в коей мере не может считаться плодом гения «президента-реформатора».

30-е гг. были эпохой всемирного наступления левых сил, не обошедшего стороной и США. Интеллектуальная элита уже была внутренне готова к огосударствлению и лишь ждала пророка, который не побоится провозгласить оставшиеся от прошлого столетия табу ничтожными. Пока свободный рынок приносил процветание, интеллектуалы находились на обочине политической жизни. Но с наступлением Великой депрессии пробил их час.

Уже Гувер — предшественник Рузвельта — стал активным государственным интервенционистом. Но интервенционистом робким, стыдливым, прикрывающимся индивидуалистической риторикой. За это его невзлюбили и записали в консерваторы.

Рузвельт, который уже прошел сквозь огонь, воду и медные трубы, а потому ничего не боялся, первый рискнул отбросить все штампы насчет традиционного американского индивидуализма. И оказался прав. Он обрел такое духовное единение с желавшими государственного покровительства массами, которого не было со времен Линкольна. Он сделал именно то, чего все ждали, причем сделал с большой легкостью, поскольку, отдав душу внешней политике, никогда всерьез не задумывался о сложностях политики внутренней. Он воплотил в жизнь идеи, которые толпа считала спасительными вне зависимости от того, являлись ли они таковыми на самом деле.

Рузвельт стал авторитарным, харизматическим лидером, президентом, которого избирали не умом, а сердцем. О нем складывали песни, а в опросе школьников Нью-Йорка президент по популярности занял первое место, обойдя Иисуса Христа. Только это позволило ему нарушить старую политическую традицию и въезжать в Белый дом целых четыре раза.

По своему духу это был политик того же призыва, к которому относились Муссолини и Гитлер. Политик, сумевший совершенно по-новому взглянуть на свой народ. Его твердый голос, его пронзительные призывы, его радиообращения, заставлявшие всю страну застывать у приемников, были элементами той же популистской стратегии, в которой расцветали ораторский талант дуче и мистическая сила личности фюрера.

Конечно, в США, где ситуация была качественно иной, речь не могла идти о том, чтобы отбросить демократическую форму, в которой пребывал авторитаризм. Провал признанного кандидата в американские фюреры сенатора Хью Лонга (прототипа героя романа «Вся королевская рать») — лучшее тому доказательство. Но все же суть успеха американского президента состояла именно в его популизме.

К середине 30-х гг. положение дел в стране постепенно выправлялось, но это происходило в полном соответствии с экономическими законами, согласно которым кризис объективно сменяется подъемом.

Более того, именно при Рузвельте во второй половине 30-х гг. страна, еще толком не вышедшая из старого кризиса, оказалась поражена новым, преспокойненько развившимся в рамках «Нового курса». Действительно переломным оказался лишь 1939 г. — седьмой год пребывания Рузвельта у власти. Начало Второй мировой, которая, как прекрасно понимал американский бизнес, даст выгодные заказы, стало началом долгосрочного подъема.

Провозглашая «Новый курс», президент с гневом отмечал, что треть американцев живет в нищете и плохо питается. К тому времени когда он «вытянул» США из нищеты, в ужасающие условия войны была загнана другая треть населения.

Именно в 40-е, а не в 30-е гг., под воздействием возросшего спроса на вооружение, обмундирование, продовольствие и медикаменты, а отнюдь не под воздействием «мудрого» государственного регулирования, экономика США действительно рванула вперед и окончательно закрепилась на первом месте в мировой табели о рангах.

«Новый курс» не сделал Рузвельта человеком столетия, но он позволил ему продержаться у власти до той поры, когда действительно настал его звездный час.

Никто не хотел умирать

Однажды Томас Манн в письме Герману Гессе отметил: «…я страстно мечтал о войне против Гитлера и "подстрекал" к ней и навек благодарен Рузвельту за то, что он с величайшим искусством вовлек в нее свою решающую страну…».

Это было действительно искусство. Убедить миллионы американцев, отделенных от бойни огромным океаном, в том, что им надо полезть в самое пекло, да еще и перестроить на военный лад всю национальную экономику, было, пожалуй, посложнее, чем вдохновить русских отправиться на стройки первых пятилеток или заразить немцев духом реваншизма.