Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Однако демонстративный католицизм не в полной мере удавался Валенсе. Вряд ли можно говорить о том, что его семью отличал поистине христианский образ жизни. Жена после переезда Валенсы в Варшаву осталась в Гданьске, где супруг, ведущий всю неделю холостяцкую жизнь, навещал ее по выходным. Что же касается сыновей, то они оказались замешаны в истории с пьяной автокатастрофой, из которой Валенса их вытащил, используя свое личное влияние, дабы сохранить им престижные и высокооплачиваемые места в госаппарате.

Кроме духовника в ближайшем окружении Валенсы было еще два человека. Один из них, Мечислав Ваховский, его бывший шофер, впоследствии стал министром. Именно этот человек вел все личные дела Валенсы. Он определял его распорядок дня и собирал специальную «черную кассу», необходимую для решения разного рода частных проблем главы государства, прежде всего для расширения сферы его влияния. Другой, культурист Анджей Козакевич, отвечал за контакты с частным бизнесом. Словом, круг личного общения Валенсы, так же как у Ельцина, полностью определялся его происхождением и культурным уровнем.

Короткое замыкание

Дополнительным штрихом к этой мрачной картине стали политические скандалы.

Первый был связан с охотой на ведьм, начатой в 1992 г. правительством Яна Ольшевского. Внезапно оказалось, что в одном из списков агентов коммунистической госбезопасности под кличкой «Болек» фигурирует сам Великий электрик. Ольшевский спустил скандал на тормозах, заметив, что госбезопасность таким образом умышленно дискредитировала своих политических противников. Правда, несмотря на эту оговорку, в премьерах чересчур пытливый Ольшевский не засиделся.

Второй скандал возник сразу после первого. В условиях полной раздробленности наследников «Солидарности» Валенса, мысливший вполне реалистично и заботившийся о консолидации страны, предложил сформировать новое правительство лидеру крестьянской партии Вальдемару Павляку — одному из видных представителей левых сил. Тем самым президент явно поставил себя под удар, и недоброжелатели сразу же воспользовались его трудным положением.

Раньше он считался отцом посткоммунистической Польши. Эти лавры у него не так-то просто было отнять. Но теперь Валенса сам решил отдать власть левому правительству, т.е. фактически тем же самым людям, в борьбе с которыми он сделал свою политическую карьеру. Президента стали обвинять в том, что он всего лишь жаждет власти, а потому совершает абсолютно беспринципные действия. Миф, с которым Валенса пришел во власть, окончательно рухнул примерно к началу 1994 г.

С этого времени с президентом полностью перестали считаться как левые, так и правые. Первые семимильными шагами шли к власти, вторые не могли сдержать злость за то, что президент так и не удержал эту власть в их руках. Вчерашний кумир стал никому не нужен. Ему оставалось лишь дождаться новых президентских выборов и проиграть их. Это случилось в 1995 г.

Правда, в тот момент за него еще голосовали многие из тех, кто опасался возвращения коммунистов. Голосовали от безысходности. Но после того как Александр Квасьневский показал себя человеком трезвомыслящим, от Валенсы отвернулись практически все.

Последний раз он публично мелькнул на людях во время олимпиады в Солт-Лейк-Сити, когда ему доверили подъем флага зимних игр. Запад о нем помнил, но это было лишь слабым утешением.

Валенса пришел из ниоткуда и снова канул в безвестность, как только сделал свое дело. Но позади оставался тот яркий миг народного единения, который в жизни каждой страны бывает, наверное, не чаще чем раз в столетие. Позади оставался миг, который, несмотря на свою романтическую возвышенность, задал трезвое и рациональное направление развитию всей Восточной Европы.

В каждой стране региона были свои лидеры, проложившие дорогу реформам, — перестроившиеся аппаратчики, восторженные люди искусства, прагматичные экономисты. Но первым среди них навсегда останется Лех Валенса — работяга с гданьской судоверфи, единственный в мире электрик, которого называли Великим.

ЛЕШЕК БАЛЬЦЕРОВИЧ. ГЛАВНЫЙ РЕФОРМАТОР ДЕВЯНОСТЫХ

Как-то раз в середине 2000-х гг. один из авторов сих строк попал в составе делегации российских журналистов в одно из северных польских воеводств. Впечатление было тяжелое — как на родине. Заброшенные поля, низкий уровень жизни. Не то чтобы деревня вымирала, но увиденное оказалось трудно воспринять как уголок (пусть даже отдаленный) Евросоюза.

Нельзя было не задать вопрос выступившему перед делегацией заместителю воеводы о том, как дошли они до жизни такой. Ответ официального лица еще больше напомнил «родные осины», чем даже вид унылых осин польских: «Во всем виноват Бальцерович».