Модильяни

1917 год был богат на культурные события. Даже если значительная часть их не более, чем повторение уже пройденного, они особым образом отражают атмосферу того времени.

В театре Шатле весной прошла премьера балета «Парад». Эрик Сати положил на музыку либретто Жана Кокто, декорации и костюмы принадлежали Пикассо, постановка — Дягилеву, автором программки для зрителей был Аполлинер, который к тому времени становится автором нового термина — «сюрреализм». Спектакль произвел фурор. Дамы в вечерних туалетах сидели вперемешку с обитателями Монпарнаса в свитерах, среди которых выделялся облаченный в красное Пикассо.

Это был настоящий триумф нового стиля, отпочковавшегося от авангардизма. По этому поводу Гертруда Стайн в своих воспоминаниях писала: «Пикассо, заметив на бульваре Распай колонну военных грузовиков странного маскировочного цвета, полушутя воскликнул: «Вот это — наша работа! Чистый кубизм!» Хроника отметила, что некоторые ряды в зале заняли художники с Монпарнаса, среди которых выделялась «меланхоличная мадемуазель Эбютерн, она же «Кокосовый орех», невеста Модильяни».

Спектакль имел «скандальный успех». Партитура предусматривала треск нескольких пишущих машинок. Публика приняла это за пулеметную стрельбу, и кто-то в негодовании попробовал освистать представление. Однако в ответ другая часть слушателей разразилась бурными овациями. Там и тут возникли драки. Усиливая общую суматоху, некоторые из зрителей стали целоваться прямо в зале на своих местах. Вечер, несомненно, получился очень живым.

Другим заметным событием этого года несколько недель спустя стала свадьба Кислинга и мадемуазель Рене-Жанны Гро. В это время Кислинг как раз возвращается к гражданской жизни после тяжелого ранения в грудь во время штыковой атаки. Он долго лечится и в результате признан недееспособным. Начало празднеству было положено в муниципалитете XIV округа в присутствии нескольких сотен гостей. Продолжение последовало в неизменной «Ротонде». Папаша Либион покрыл себя неувядаемой славой, угостив всех гостей шампанским за счет заведения. Затем был обед в ресторане «Ледюк» на бульваре Распай. К концу банкета Кислинг неожиданно вскочил и объявил, что в честь гостей исполнит танец. Танцуя, он приблизился к выходу, сделал последний пируэт и с криком: «Прошу вас, ребята, не забудьте оплатить счет!» — исчез.

Возникла тревожная пауза, кто-то смеялся, кто-то отпускал сомнительные комплименты в адрес жениха. Щекотливая ситуация была воспринята как шутка, но некоторые из гостей во избежание всяческих осложнений поспешили улизнуть. Однако дверь была надежно закрыта на засов хозяином ресторана, который на всякий случай для подмоги вызвал крепкого полицейского.

Несмотря на неудачную шутку, свадебное торжество переместилось на квартиру Кислинга, на улицу Жозефа Бара, где, однако, неожиданности продолжились. В частности, гости попытались спустить с лестницы одного из скульпторов, который в порыве пьяного куража порвал несколько рисунков хозяина дома.

В конце 1917 года произошло еще одно примечательное событие — Мария Васильева устроила прием в своем подвальчике в честь возвращения с фронта Леже и Брака. На самом деле Брак вернулся уже давно, но долго лечился после тяжелого ранения, полученного на фронте. Вечер был очень затейливым. На столе — черные скатерти и красные салфетки, все бумажное. Приглашенные в количестве тридцати шести человек по причинам экономии прошли жесткий отбор. Пикассо взял на себя роль организатора банкета и распорядителя церемонии.

Модильяни не было в числе приглашенных, потому что Мария боялась его выходок. Кроме того, на праздник была приглашена Беатриса Хестингс со своим новым любовником Альфредо Пина, которого кто-то с сарказмом прозвал «тенью Родена». Вначале все складывалось хорошо. Гости пели песни, провозглашали здравицы, вовсю веселились. Вдруг двери кабачка резко, как от удара, распахнулись. В неожиданной тишине взоры гостей обратились к входу: там стояла большая толпа художников и натурщиц во главе с Модильяни, которых организаторы обошли вниманием.

При всеобщем смятении Беатриса подняла крик, а Альфредо Пина достал револьвер и направил его на Амедео. Картина больше напоминала мелодраму, чем триллер. Впоследствии Мария призналась, что это она бросилась на Пина и он опустил руку за секунду до того, как раздался выстрел. Это событие не имело трагических последствий, не пролилось ни капли крови. Вечер продолжился как ни в чем не бывало. Всего лишь очередной анекдот из жизни богемы, но по своему психологическому накалу эта неуклюжая выходка — неплохой очерк нравов того круга.