Модистка королевы

Герцог такой-то, принц такой-то, пэр, адмирал, обер-егермейстер, рыцарь ордена, наместник Бретани… Пентьевр объединял наиболее почетные титулы королевства, но именно ставшее легендой сострадание давало ему право на самые прекрасные звания. Его величали «принцем бедных». Благородный герцог передал любовь к добру своим дочерям Марии-Аделаиде, Марии-Терезе и невестке, недавно оставшейся вдовой. В этом вдовстве, с моей точки зрения, оказалось больше освобождения, нежели скорби. Покойный супруг, сын старика Пентьевр, был статным мужчиной. Рассудительный, образованный, остроумный, правда, с несколько наивным чувством юмора и рыжий. Под его взглядом вы переставали чувствовать себя непринужденно. Разве можно доверять мужчине, у которого глаза разного цвета! Это был развратник, которого уничтожило его же распутство. От любовных приключений не исцеляли ни пилюли корсара Барбароссы, ни ликеры Агриколы, ни воды Форжа — все это дорогостоящее шарлатанство. Я всегда задавалась вопросом, сумел ли этот мужчина, до того как сгореть в аду, проявить страсть к жене? Она всегда была слаба здоровьем, мадам Тереза. Особенно госпожу мучили головные боли.

Я вижу ее молодую… Уже тогда слишком бледная, померкшая. Женщины завидовали ее белокурым волосам, унаследованным от матери-немки. Но все-таки первое, что бросалось в глаза при виде мадам Терезы — тонкие черты. Прекрасное лицо, ярко-синие глаза необычного разреза. У госпожи были красивые руки, грациозные движения. Невысокого роста, худощавая, она всегда была превосходно одета.

Простодушие, заметное во взгляде, овладевало вами, и глаза мадам Терезы, увы, не лгали. Она была слишком чувствительной. Это было самым прекрасным из достоинств госпожи и самым большим ее недостатком.

Мадам Тереза вела бедный, невеселый образ жизни, в котором не нашлось места любви. Я думаю, она испытывала страх перед мужчинами. Госпожа походила на белых кроликов Трианона, кротких и боязливых. Появлялось желание защитить ее или же встряхнуть, чтобы она очнулась от сна, заполнявшего ее существование.

Я очень любила мадам Терезу, начиная с нашей первой встречи той весной.

В то время я не знала, что ждет меня впереди. Мечты о любви и детях постепенно блекли, я посвящала себя целиком бутику. Работа была моей страстью. Мне предстояла встреча с тремя известными профессионалами, и я чувствовала себя по-настоящему признанной.

Весной 1770 года только и разговоров было, что о грандиозной свадьбе и приготовлениях к ней. Все, что страна могла произвести самого лучшего, изящного, достойного столь значительного события, должно было быть собрано и задействовано.

Пришло время для моего важнейшего заказа. Принцессы — покровительницы собирались продемонстрировать свое расположение ко мне. Герцогиня де Шартр, имевшая доступ ко двору, была знакома с мадам де Ноай[33], будущей придворной дамой, и мадам де Мизери, в скором времени ставшей первой горничной. Не без помощи Марии-Терезы де Ламбаль и принцессы де Конти моя покровительница изо всех сил расхваливала меня перед этими дамами. Ее усердие принесло свои плоды: мне доверили шить туалеты для наследницы престола. Ей предстояло открыть для себя Версаль, одетой по-французски, более того, «от Бертен». Мария-Антуанетта уже покинула Австрию и направлялась к нам, чтобы выйти замуж за наследника самого могущественного короля Европы.

Подобно ей я однажды, бросив все, отправилась своей дорогой. Даже в том же возрасте, что и наследница престола.

Уехать — все равно как прыгнуть в пустоту, мне было известно это ощущение. Будто за спиной вырастают крылья, будто начинаешь расти. Интересно, принцессы чувствуют это так же? О чем думала Мария-Антуанетта, глядя в окно своей кареты?

…Все эти годы пролетели так незаметно. Я помню, с каким нетерпением ждала приезда молодой австрийки. С той весны вся моя жизнь свелась к этому ожиданию.

Глава 5

Наконец, наследница престола приехала. Та, которой суждено было совершить переворот в моей судьбе, прибыла.

Сказать по правде, это была она и не она. Мысленно возвращаясь в ту весну, я вижу лишь ребенка. Набросок королевы, эскиз наследницы престола. Маленькое растение, почти дикое, еще растущее. Неразвитая грудь, осиная талия, порывистая походка.

Придворные дамы делали у меня заказы, я работала для Марии-Антуанетты, но меня ей не представляли. Только на свадьбе я увидела ее впервые в жизни. О! Это было явление лишь на краткий миг, нечеткое, светлое пятно, затерявшееся в толпе.

Так получилось, что свадебный наряд изготовила для Марии-Антуанетты не я, хоть и могла это сделать. Конечно, все сочли его великолепным, он таким и являлся. Наследница тоже была прекрасна, даже несмотря на то, что ее волосы слишком уж блестели. Должно быть, прежде чем надеть диадему, их закрепили сахарной водой. Невеста вся была покрыта золотом и бриллиантами. На ней было платье из белой парчи с длинным шлейфом и такими широкими юбками, что она казалась еще более молодой и миниатюрной. Рядом с Марией-Антуанеттой находился молодой человек, весь в золотом, по прекрасному обычаю ордена Сен-Эспри.