Модноверие [Авторский сборник]

Жирослав. Виноват! Служил в части нашей хоругвеносец один старшой, Задославом звали. И поделом так звали, ибо вор был страшный и продал толибабам целых десять возов с дрынами. Когда во благовремение повязал его сыск особистский и на судилище воеводское приволок, стал Задослав челом бить и просить о милости. Потому как он не просто сбрую воинскую ворогу продал, честь свою и части нашей порушив, а задумал злоумышление супротив ворога хитроумное. Мол, дрыны все эти подпортил умело – где железку до хрупкости полной в уксусе выкипятил, а где и древко пилкой лобзиковой подпилил в местах разных.

Коромысл. Красиво плетешь. И в чем намек-то здесь добрым молодцам?

Жирослав. Так ведь самый прямой намек-то! Воевода наш полковой на судилище пригорюнился сильно – его же холоп ворогам продался, а за то и лычки снять могут, и меньше взвода дать на заставе в землях новых, гиперборейских. Но, услышав речь Задославову, опять в бодрость впал и пообещал прилюдно, что ежели все это правда, то выпишет тому орден и куяк с плеча своего.

И вот, как-то в ночь решили толибабы перейти кордон наш у реки. Дрынами забросать хотели, но не сбрехал хоругвеносец старшой – никудышными дрыны их оказались и урона нашим никакого не нанесли. Бойня тогда великая случилась, и едва ли одна толибаба из дюжины за Пяндж-реку вернулась.

Воевода наш тогда пир закатил, братину меда хмельного саморучно Задославу поднес да гривну ему золотую вручил, и не простую, а с листами посконными. Счастье им потом обоим привалило – отметило их начальство и в страну забугорную в посольство почетное отправило.

Коромысл. Так, стало быть, Задославом себя мыслишь, а меня воеводой полковым?

Жирослав. Так точно, гражданин начальник! Просто напиши в грамотке своей, что, мол, Жирослав под руководством твоим шпигуна свейского разоблачил и людишкам лихим его манером шахидским подсунул. Да, толу убыток небольшой вышел, зато шлях расчистили и прочее зелье безпечно довезли.

Коромысл. Хитро, не отнимешь. Быть посему, но я за тобой пригляжу.

Через день. Великая Тартарская стена, зона выезда.

Тартарская императрица. Ну, прощевай, Коромысл. Бойцов тебе даю сопроводительных, чтобы не передумал и не сбег от меня.

Коромысл. Как можно, любимая! Я весь твой!

Жирослав. Боярыня на все гривны, товарищ начальник! Очень, очень выбор твой мудрый одобряю, только думка одна крамольная покою не дает.

Коромысл. Докладывай резче!

Жирослав. А ну как ребеночка ей заделал? Аккуратней с этим, а то анкету попортишь родичами за бугром.

Коромысл. Поговори мне еще, тварь двурушная! Легко в расход спишу, если жало свое не заткнешь!

Из докладной грамоты ратоборца-воеводы первого разряда потайного ведунского приказа Уркаимского перуната Коромысла: «Выполнив задание наше, зелья подрывного добыв да бомбу бусову нечаянно испытав, с верным дружинником Жирославом двинулись мы в путь обратный. Очень помогли нам тартары заградотрядом своим, потому и от ведмедей-перевертышей и паче от ктулхи перунопротивной убереглись мы. Засим заканчиваю и грамотку с мнением своим особливым по поездке сей прилагаю».

Эпизод последний. Уркаим, 4 древесня лета 3017 от утопления Лемурии.

Резолюция старшего тиуна Уркаимского сыска Блюмки на грамоте о тайной экспедиции, рекомой Першая Тартарская.

«Подывывшись грамотами рапортными ратоборцев Коромысла и Жирослава, из похода тайного вернувшихся, сыск установил, что виновны оба: первый с бабой тартарской Родине изменил, а второй – со свеем лихоимным. Но, принимая во внимание храбрость их и везучесть предивную, постановляет:

1. Дела об измене огласке не предавать.

2. Коромысла и Жирослава отметить за службу добрую повышением – отправить подручными посла нашего в забугорье почетное, в Вальхаллу. Пусть в уркаимской небесной тысяче теперь службу несут.

3. Повышение произвести незамедлительно.

4. Грамотки все списать в древлехранилище сроком до лета 7017 от утопления Лемурии».

Михаил Тырин. Крестник

Дорога выходила из хвойного леса, чуть подернутого полосами утреннего тумана, и круто сворачивала к Оке – спокойной, широкой и умиротворенной. Дальше был мост – и снова дорога, среди полей, зарослей борщевика, редких березовых рощиц…

По дороге не слишком торопливо катился обычный УАЗ-«буханка» с помятым бампером и санитарными крестами на боках. Никаких врачей внутри не было, просто служба Тайной Инквизиции предпочитала маскироваться при любой возможности под неброскими и обыденными приметами.

За рулем сидел Серега – массивный и плечистый, правда, лицо его было недовольным и сонным. Внезапный подъем среди ночи и экспедиция в глубинку его не обрадовали. За его спиной дремали двое пассажиров.

Дорога пошла на подъем, и за горкой открылась картина – пузатый гаишник укорял водителя небольшой потрепанной иномарки, указывая на разбитый поворотник и грязный номер. Машина явно только недавно выбралась из какой-то грязной глухомани, скорее всего, из деревни. Из кабины встревоженно выглядывала женщина, там же сидели двое детишек.