Модноверие [Авторский сборник]

– Зачем искать работу? – Коля фыркнул и налил еще. – Работа не волк… То есть я хотел сказать, что сколько волка ни корми, а лесная промышленность в лес не убежит. Это у нас, как говорится, последнее прибежище негодяя.

– Надо, чтобы негодяя туда еще взяли!

– Думаешь, мы не такие негодяи?

– Думаю, там своих хватает!

– А ты зайди и спроси.

– А вот зайду и спрошу! – Саша взял стакан и замер. – Слушай, это же… Это же дно какое-то из пьесы Горького. Мы на полном серьезе обсуждаем, как устроиться в «Леснуху».

– А куда нам деваться? Я в принципе могу уехать. А у тебя семья. А я без тебя все равно долго не протяну. Мы заперты в Москве, старик.

– Уехать, – эхом повторил Саша. – Скоро начнут выпускать из страны, мне сорока на хвосте принесла.

– Ты же не стучишь.

– Всех отпустят. Таких, как я, помурыжат чуток, просто из вредности – и тоже.

– Ну и вали в свой Израиль. Будь здоров, старик!

Чокнулись, выпили, закусили.

– Никакого Израиля, – прочавкал Саша сквозь бутерброд. – Там одни евреи. Только США. И валить надо в первых рядах. На всех советских журналистов у американцев денег не хватит. Но, кто приедет раньше, тот успеет занять теплое местечко. Я закину удочку. Я знаю, кого спросить. Есть у меня знакомый с хорошими связями…

– Вот так просто? Возьмешь и уедешь?

Саша помотал головой.

– Только из-за моих. Даже больше из-за стариков. Пусть хоть пожрут вкусненького на старости лет. А потом… Ты что – откажешься? Не поедешь со мной?

– А ты… Ах, ну да. Тебе что в Америку, что в газету «Лесная промышленность» одинаково легко зайти и спросить – извините, вам двое немолодых раздолбаев не нужны?

– Вот прямо не знаю, что тебе ответить, – сказал Слонимский.

Назавтра он позвонил, очень удачно – Коля успел чуть-чуть похмелиться, но еще не собрался выпить и прекрасно себя чувствовал.

– Старик, тебя Шульман ищет.

– Зачем я нужен этому пройдохе?

– Мне не говорит, но это серьезно. В общем, мы тут сидим, давай, подгребай. И будь другом, постарайся… выглядеть.

Коля задумался. В старые добрые времена Шульман не раз сиживал у него на кухне, приносил коньяк и прочувствованно закатывал глаза, когда хозяина пробивало на стихи Бунина о бедной нашей Родине. Уже тогда Шульман носил только импортные шмотки и курил «Мальборо». Был вроде бы журналистом-международником, а по манерам больше смахивал на банального фарцовщика – впрочем, у международников невысокого полета одно другому не мешает. Намекал, будто открывает двери ногой в Конторе Глубокого Бурения, но такое много кто о себе привирает. Если всех послушать – пол-Москвы пасется на Лубянке… Еще Шульман обладал способностью вдруг пропадать, а потом, когда вы и думать о нем забыли, возникать в самых неожиданных местах. Каждой бочке затычка, «корреспондент всего на свете»; даже бессмысленно прикидывать, где сейчас работает. Везде сразу. Самое неудобное с Мишей Шульманом – никогда не угадаешь, он очки тебе втирает или все по правде. Миша равно способен наврать по мелочи и провернуть крупное дело под честное слово. Мутный персонаж.

Коля побрился, надел через голову галстук и пошел в ресторан, думая, что хоть выпьет на халяву – чего-чего, а пускать пыль в глаза Миша обожает. В самый разгар усиления борьбы на столе окажется бутылка.

На столе был чайник из нержавейки.

– Ну, со свиданьицем, – сказал Шульман и кивнул Слонимскому. Тот разлил из чайника по чашкам коричневую жидкость.

Запахло коньяком.

Некоторое время коллеги решали, чокаться в такой ситуации комильфо или не очень, потом Шульман принял волевое решение: не на поминках же! Чокнулись.

– А теперь за успех нашего предприятия.

Дзынь.

– А теперь за отсутствующих здесь дам!

Дзынь.

– А теперь, – сказал Шульман, кивая Слонимскому снова, – коротко о текущем моменте. Есть интересный заказ для умелого литературного работника. Довольно объемный, но ничего страшного. Просто у меня совершенно нет времени с ним возиться, а ты сейчас отдыхаешь. И я подумал – отчего бы не перепаснуть заказ тебе? Там делов-то на пару месяцев. Бабки поделим два к одному – два тебе, один мне. С тебя писанина, а с меня гарантированное превращение ее в государственные казначейские билеты СССР.

Коля подумал, что ему все это не нравится. Нет, халтура она и есть халтура, дело привычное. Диплом накатать сыну уважаемого человека или брошюрку состряпать для общества «Знание», эка невидаль. Только при чем тут Шульман? Не его уровень. Шульман ведь редкий пижон.

Но коньяк хороший.

– Почему я? – небрежно бросил Коля, принимая чашку.

– Потому что ты в теме.

Коля вопросительно поднял брови.

– Мы давно с тобой не сиживали – кстати, это надо бы исправить… Но даже если тебе надоел девятнадцатый век, ты вряд ли многое забыл из того, о чем рассказывал. Достоевский против Тургенева, славянофилы против западников – так зарождалась русская идея. Не помню, какая именно, хе-хе, но какая-то точно…

Коля медленно высосал свой коньяк и отставил чашку.