Модноверие

Спустя три дня гридень Светомысл, он же аспирант РГГУ Георгий Картузов, подъехал на стареньком пикапе к шлагбауму КПП в небольшом украинском поселке. Поселок, несмотря на свои невеликие размеры, ухитрился расположиться на территории двух стран – граница с Россией проходила между домами 15 и 17 по Колхозной улице.

Из обитого жестяным листом сарайчика не торопясь вышли два упитанных бойца Нацгвардии с небрежно болтавшимися на животах автоматами. Встали на приличном расстоянии от пикапа, всем видом давая понять, что это водитель должен к ним подойти, а не наоборот.

Светомысл заглушил мотор и вытащил из бардачка документы.

– Что делали на территории незалежной Украины, гражданин Картузов? – казенным голосом спросил один из бойцов, усатый брюнет, пролистывая паспорт Светомысла.

– Проводил разведку, – честно ответил Егорка и, увидев, как округлились глаза пограничника, быстро добавил: – Археологическую.

Ожидаемого эффекта поправка не возымела.

– Пройдемте, – приказал второй боец, положив руки на автомат и мотнул лобастой головой в сторону сарайчика.

– Пройдемте, – вздохнув, согласился Егорка.

В сарайчике он послушно сел на жесткий стул и позволил себя обыскать. Во внутреннем кармане у него лежало письмо волхва Жирослава – как уверял волхв, он лично провел обряд раскрещивания и имянаречения над одним из бойцов, дежуривших на КПП. Если, конечно, он ничего не перепутал – все-таки Жирослав был со странностями. Взять хотя бы этот парик…

Лобастый боец развернул письмо и начал внимательно читать, шевеля толстыми губами. В глазах его разгоралось недоумение.

– Глянь, Олег, – он сунул письмо усатому. – Это вроде как тебе написано.

Олег быстро проглядел письмо и велел лобастому:

– Покури пока на крылечке.

Когда тот вышел, усатый резким движением наклонился к Егорке – тот от неожиданности вжался в стул.

– Ты откуда Жирослава знаешь?

«Слава Яриле, – подумал Егорка с облегчением, – не напутал волхв».

– На Казантипе познакомились, – ответил он, как велел Жирослав. – В две тысячи шестом. Он меня в родноверие обратил, имянаречение провел…

– И какое твое нареченное имя?

– Светомысл. Там написано.

– Я вижу, что там написано, – буркнул усатый. – А мое имя он тебе называл?

– Ворон.

Ворон-Олег хмыкнул, сложил письмо волхва вчетверо и протянул его Егорке. Тот быстро помотал головой.

– Жирослав сказал, чтобы у вас осталось. Российским пограничникам о нем знать не нужно.

– Молодец, – похвалил усач то ли волхва, то ли Светомысла. – Что везешь?

– Бабу, – честно ответил Егорка. – Документы все в порядке.

– Ба-бу, – протянул Ворон задумчиво. – Эх, если б не Жирослав, не уехал бы ты, москалик, с нашей украинской бабой дальше этого КПП… Но воля старейшины – дело святое. Гони двести баксов и проваливай.

– Какие двести баксов? – возмутился Светомысл. – Там же написано…

– Там про это ничего не написано, – веско сказал Ворон. – А Старому Деду на дорожку треба грошей дать. Или тебе проблемы нужны?

Егорка понял, что проблемы у него действительно могут возникнуть и никакой Жирослав здесь ему не помощник.

– Так-то лучше, – удовлетворенно проворчал Ворон, забирая у него две зеленые купюры. Сотенные он спрятал в разные карманы – видимо, чтобы поделиться с напарником только одной из них. – Ну, гладкой дороги тебе, брат Светомысл.

5

– Что делали на территории Украины? – неприветливо осведомился лейтенант Асланбеков.

– Проводил археологическую разведку, – Егорка полез за документами. – Вот открытый лист от Института археологии в Москве, вот письмо от Института археологии Национальной академии наук в Киеве…

– И что же ты там наразведывал, разведчик? – прищурился лейтенант.

– Вот, бабу нашел, – Светомысл махнул рукой на стоявший на солнцепеке пикап. – Каменную.

– Показывайте.

Баба занимала почти весь кузов пикапа. Здоровенный каменный идол с грубо вырезанным лицом и схематично намеченными толстыми руками, скрещенными на животе, лежал, перехваченный брезентовыми ремнями, и тупо пялился в ярко-голубое майское небо.

– Какая же это баба, – сплюнул Асланбеков, – идолище какое-то поганое. Вон и борода у него.

– Это древнеславянский идол, – объяснил Егорка. – На самом деле он только так называется – каменные бабы в основном половецкие, а это, скорее всего, редкое изображение Перуна. Видите, он молнии в кулаке держит?

– Ценная, должно быть, хреновина? Если такая редкая?

Егорка, наученный горьким опытом, помотал головой.

– Как сказать – для науки представляет определенную ценность, а так…

– И что, – недоверчиво нахмурился лейтенант, – небратья тебе ее спокойно дали вывезти?

– Ну, – Егорка скорчил гримасу, – что значит «спокойно»… Обобрали, конечно, до нитки. Но ведь для науки же… Теперь ее в музее поставят. В Историческом, на Красной площади.

– Я бы такую у себя даже на огороде не поставил ворон пугать, – решительно сказал Асланбеков. – Больно уж уродливая. Ладно, давай свой паспорт.

Спустя десять минут Перун въехал на территорию России.

6