Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

Дорога на ярмарку – это не только дальние и небезопасные переезды, это еще такие трассы, «от дурного состояния которых. товары нередко не достигали своевременно ярмарки»⁶⁰⁵. О Нижегородской ярмарке особенно пеклись власти, соединив ее в 1847 году шоссейной дорогой с Москвой, но и это не гарантировало комфортной езды. Московский купец Н.А. Найденов вспоминал: «До устройства железной дороги путешествия в ярмарку… были совершаемы мною в 2-х этажных почтовых каретах (мальпостах), возивших тяжелую почту и бывавших в пути около 2¹/₂ суток (вместо назначенных 2 суток), а из ярмарки – как в этих экипажах, так и в тарантасах; рабочие и не перворазрядные приказчики обыкновенно отправлялись при товаре (на тройках, шедших 7 дней, и даже на одиночках, бывавших в пути 10 дней и более, смотря по состоянию дороги); шоссе содержалось в крайне неисправимом виде; в дождливые лета встречалось, что в некоторых местах оно было до того разбито, что для возможности проезда были устраиваемы гати, т. е. шоссе было укладываемо хворостом; лошади бывали замучены, и почтовым экипажам приходилось подолгу ждать смены их на станциях. При таких обстоятельствах по всему пути приходилось обгонять тянувшиеся вереницей подводы с товарами, нередко завязшие в грязи; помню случаи, что мы вынуждены бывали вылезать из мальпоста и помогать лошадям, чтобы его вытащить»⁶⁰⁶.

Так или иначе добравшись до места, путники проходили «регистрацию». Во время Ильинской ярмарки в Полтаве «при въезде в город на конно-ярмарочной площади были устроены шлакбаумы и при них два грамотных человека, записывавшие привозимый товар»⁶⁰⁷. Похожий порядок существовал и в Ромне: «Пред началом ярмарки городская полиция командировала квартальных надзирателей, или просто писцов на заставы – отбирать и записывать в книгу паспорты от всех идущих и едущих в город иногородных торговцев и покупателей. От этой только записки паспортов командированный писец или квартальный за какие-нибудь 8—10 дней наживал вчетверо больше своего годового жалованья, не считая того, что он обязан был уделить высшим чинам полиции, от которых зависела его командировка. И нельзя сказать, чтоб этот сбор сопровождался насилиями и вымогательствами; это просто был твердо установившийся обычай. Были даже такие щедрые купцы, что за записку паспорта кидали писцу по червонцу»⁶⁰⁸.

Теперь необходимо было где-то остановиться. Между тем проживание во время ярмарок не отличалось комфортом, причем трудности испытывали как продавцы, так и покупатели. П.И. Щукин описывал свое пребывание в Нижнем во второй половине века: «Жить в ярмарочных помещениях было не всегда приятно. В сильный жар, вследствие низких комнат, бывала иногда такая духота, что спали голыми, а в холод мерзли, ибо печей не было и отовсюду дуло, а чтобы хотя немного согреться, жгли спирт. В воскресные и праздничные дни торговали весь день, как и в будни»⁶⁰⁹. Еще более остро «жилищный вопрос» стоял перед участниками Коренной ярмарки. Кто-то селился в окрестных деревнях, но это в отдалении от Коренной пустыни, где происходил торг. Путешественник свидетельствовал: «Здесь вовсе нет квартир… все почти дворяне тутошние и приоб[в]ыкшие для надобностей своих сюда ездить, возят с собою шатры с разными подвижными домиками; следовательно, все имеют верное и надежное убежище»⁶¹⁰. И в середине века «тысячи людей расположатся на ночлег под открытым небом на всей огромной равнине при месячном освещении»⁶¹¹. Существовали еще «ставки» поблизости от ярмарки – «домики из досок, сколоченные на живую руку, кривые, косые: никто лучше не помещается, только есть два каменных домика для губернатора и жандармского полковника», причем «цены в ставках страшно дорогие»⁶¹². Кстати, не всем помещикам нравились такие «удобства»: «Хотя торговцам вообще очень приятна. кочевая коренная жизнь, потому что они ее считают пребыванием на даче; но зато дворянство, принужденное квартировать более в дурных, тесных и грязных постоялых дворах, не слишком довольно пребыванием в Коренной и придерживается в большем числе съезжаться туда»⁶¹³.