Модус скитальцев

Ролдан осознавал, что можно придумать тысячи гипотез, что сводятся по факту к одной двумя. Дело не сдвинется с мертвой точки. По горячим следам не удастся разобраться. Если объект 2 известен, Захей с ним познакомится.

Из этого следовал вывод – пока коллеги не предоставят отчет, смысла трепыхаться нет.

А это значило, что лучше расслабиться и забыть обо всем.

Уходя – еще не из кабинета, а из дела, – Ролдан вызвал на экран страницу с профилем объекта 1. Пусть уж дело имеет ярлык. Имя станет хорошим отличным маркером. Не хуже других.

Ушедший носил имя Баррид Суттон. Именно так, с излишними согласными в двойном имени. Многие используют атавистическое обозначение двойного имени. Например, сам Ролдан. Это по большей части бессмысленно, потому что сеть может выдать десятки аналогичных профилей.

Тех же Ролданов Баснажей не меньше тысячи. Не все из них проживают на планете, бесспорно. Не углубляя запрос, можно утонуть в обилии граждан.

Оставив метку, окрашенную в розовый цвет, Ролдан направился к шкафу, чтобы переодеться.

Почему розовый?

Потому что этот цвет не совпадал со всем тем, что характеризует дело и профиль Суттона. Никто не учил этому методу Ролдана. Не знал он почему во все времена проекты маркируются аналогичным образом.

Иначе не заставить обратить на них внимания.

Чтобы вечер не закончился так, как предполагала судьба. Если уж она существовала, как утверждали некоторые члены общества. Ролдан сбросил уютный комбинезон, выудил из шкафа узкие, блестящие черные штаны, нашел неудобные сапоги с длинными голенищами. Торс теперь прикрывала откровенная майка ярко зеленого цвета, довершал все длинный плащ. Прозрачный.

Диссонирующий наряд. Что и требовалось в такое время серости, дождя и желании упороться депрессантами.

Именно к встрече с последним тянуло Ролдана, а зная, чем это чревато, он на общественном транспорте направился в иное место.

Транспортер в этот час был пуст. Полуночники предпочитали иначе доставлять себя в развлекательные заведения. Выбор данного транспорта был вызовом обществу. И свидетелей данного действа были сотни граждан, любой желающий.

Ролдан отмечал перемещение в профиле. Ничуть не заботясь о личном пространстве. Последнее время все так трясутся над этим явлением, словно оно чего-то стоит. А потом зарываются с головой в песок депрессантов или стимуляторов, откуда их выуживают спасатели в виде растворенного в напитке обезболивающего.

Пусть уж весь мир знает, что Ролдан едет веселиться на длинном, скрипучем и гудящем транспортере. Грузовик для мяса и полимеров, куда при желании можно запихать две сотни потеющих, источающих вонь благовоний тел.

В редкие времена эти транспортные машины перевозили более двадцати особей. Слишком робких особей, чтобы развлечь друг друга в течение двух десятков стандартных минут.

Ролдан подавил желание обратиться к сети. Не для того он покинул кабинет, чтобы вновь утонуть в фиолетовом свечении небытия, созданного для развлечения.

Скользя взглядом по салону, Ролдан изучал знакомые, блестящие поверхности. Слишком простые, чтобы тратить усилия на имитацию естественности.

При всем желании не удастся обнаружить потертости, трещины. Ни один поручень не расшатан. Даже собственный пристяжной ремень имел идеальное натяжение, не сдавливая тело, не мешал дышать, но обеспечивал полную защиту. Ролдан намеренно сел там, где по статистике механизмы ремня изнашиваются быстрее.

Глянец и блеск салона затмевал унылую черноту с той стороны. Освещение дороги скромно пыталось разогнать мрак. Ни людям, ни механике не требовались освещенные пространства, чтобы действовать эффективно.

Наблюдая за скользящими за окном пятнами света, Ролдан ощутил, для чего они существуют. Ни в каком ином месте не ощутить одиночества, кроме как на дороге. Осевшие на земле всегда вынуждены толкаться локтями, а вот дорога порождала это ощущение пустоты.

Пусть за гранью существовала бесконечная сеть и миллионы живых и механических разумов. Пусть в салон могли с дождя впорхнуть припозднившиеся горожане.

Это место даровало прекрасное ощущение одиночества.

То самое чувство, что подталкивало в руку твердый объект, заполненный жидким депрессантом.

Ролдан поморщился, но все же махнул перед носом. Отреагировавшая на жест система транспортера зафиксировала желание пассажира выйти.

Общественный транспорт издавна двигался от одной узловой точки до другой. Так принято испокон веков. Колонисты перенесли эти обычаи с родного мира. Отказаться от них значило отказаться от собственной сущности.

Машина мягко скользнула в сторону, направляясь к карману, обозначенному желто-белыми полосами с квадратом посредине.

Ролдан не ощутил движения, отвлекся от пустого небытия за окном только на звуковой сигнал.

Пришлось отстегиваться, покидая теплый, пропахший озоном салон и нырять в чернильную пустоту вокруг. Ролдан намеренно не активировал дополненную реальность, зная, что это пробудит от спячки тысячи кислотных меток, обязанных привлечь внимания пешехода. Их существование зависело от количества зрителей, что обратят на них внимание.