Моё!

– Где Джек? Скажите Джеку, что я вот-вот рожу его ребенка.

Голос Эдварда:

– Мэри? Мэри, слушай меня. Один мой друг тебя сейчас повезет. Отвезет тебя в дом, где ты сможешь отдохнуть Ты слышишь?

– Да. Я вот-вот рожу. Ох, больно. Больно.

– У тебя недолго будет болеть. Слушай, Мэри. Ты пробудешь в этом доме, пока не оправишься, но тебе нельзя там долго оставаться. Где-то неделю, не больше. О'кей?

– Подпольная железная дорога, – ответила она с закрытыми глазами. – Просекла.

– Сейчас я должен идти. Ты меня слышишь?

– Слышу.

– Я должен линять. Мой друг позаботится о тебе. Я ему заплатил. Мне пора смываться. О'кей?

– О'кей, – ответила она и затем уплыла в сон. Так она в последний раз видела Эдварда Фордайса.

Возле Балтимора есть туалет бензозаправочной станции, где Мэри родила мертвую девочку из живота, прихваченного тремястами шестьюдесятью двумя неровными швами. В Боуэнсе, штат Мэриленд, есть дом возле самого берега Кипарисового Болота у Боевого Ручья, где Мэри прожила неделю на чечевичном супе с мужчиной и женщиной, которые не говорили ни одного слова. По ночам вскрики мелких зверьков, тут же поглощаемые болотом, звучали для нее детским плачем.

Хозяева дали ей прочесть репортаж о перестрелке в «Нью-Йорк тайме». Это было трудно читать. Эдвард, Лорд Джек и Беделия Морз сумели уйти. Джеймс Ксавье Тумбе был взят живым, но тяжело раненным. Он никогда не расскажет о Плачущей леди, Мэри это знала. У Джеймса Ксавье Тумбса была нора внутри самого себя, он умел уходить в нее, закрывать крышку и декламировать хайку в своем внутреннем святилище.

Самая худшая ночь была, когда ей снилось, как она приносит мальчика Лорду Джеку. Это было кошмарно, потому что, когда сон кончился, она снова осталась одна.

– Я родилась вот здесь. Видишь? – Мэри приподняла корзинку с Барабанщиком. Но Барабанщик спал, его розовые веки трепетали и пустышка была крепко стиснута во рту. Она поцеловала его в лоб, поцелуй ласковее, чем тот, которым она некогда одарила страдающего легавого, и поставила корзинку на место.

В доме 1105 по Элдермен-стрит обитали призраки. Она слышала, как они поют песни любви и революции голосами, навсегда оставшимися молодыми. Джеймс Ксавье Тумбе был убит во время бунта в Аттике. Она подумала, вернулся ли сюда его призрак и присоединился ли к теням других спящих детей. Линден, Нью-Джерси, первое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года. Как сказал бы Кронкайт:

«Это было так, как это было».

Она почувствовала себя очень старой. Завтра она опять почувствует себя молодой. Она проехала шестнадцать миль назад к мотелю «Мак-Ардль Тревел Инн» возле Пискатавея, и когда она самую малость всплакнула, никто этого не видел.

Глава 4 Трещина в глине

Когда дверь открылась, Лаура сунула полупустую бутылку «сангрйи» в лицо Марка Треггса.

– Вот. Я принесла подарок.

Он ошеломленно моргал, пока позади него Роза вставала с набивного стула, на котором сидела и смотрела телевизор. На полу играли двое детей: девочка со своей Барби и мальчик с робокопами; они тоже остановились и поглядели на гостью широко раскрытыми глазами.

– Ты что, не собираешься пригласить меня в дом? – спросила Лаура. От ее дыхания исходил запах сладкого красного вина.

– Нет. Уходите, пожалуйста. Он попытался закрыть дверь. Лаура уперлась в нее рукой.

– Я здесь никого не знаю. А в одиночку пить мерзко. Не будь таким грубым, о'кей?

– Мне больше нечего вам рассказать.

– Я знаю. Я просто хочу быть с кем-нибудь. Разве это запрещено?

Он взглянул на свои наручные часы; на циферблате был нарисован Микки-Маус.

– Уже почти девять часов.

– Верно. Самое время выпить как следует.

– Если вы не уйдете, – сказал Треггс, – я буду вынужден вызвать полицию.

– И в самом деле вызовешь? – спросила она его. Молчание затянулось, и Лаура увидела, что не вызовет.

– Впусти ее, Марк! – Роза стояла у него за спиной. – Какой от этого будет вред?

– По-моему, она пьяна.

– Нет, еще нет. – Лаура тонко улыбнулась. – Я только над этим работаю. Брось, Марк, я недолго задержусь. Мне просто надо поговорить с кем-нибудь, сечешь?

Роза Треггс оттолкнула мужа в сторону и открыла дверь, чтобы впустить ее.

– Мы никогда ни перед кем не закрывали дверь и сейчас не закроем. Заходи, Лаура.

Лаура перешагнула через порог со своей бутылкой вина.

– Привет, – сказала она детям, и мальчик ответил «привет», а девочка просто уставилась на нее.

– Закрой дверь, Марк, ты напускаешь холод! – сказала Роза, и он что-то буркнул себе в бороду и закрыл дверь, отгораживаясь от ночи.

– Мы думали, ты уже вернулась в Атланту, – сказала Роза.

Лаура опустилась на диван. Ей в зад уперлись пружины.

– Некуда мне особенно возвращаться. – Она откупорила «сангрию» и выпила прямо из горлышка. Последний раз, когда она пила из горлышка, это было пиво в полцены, в университете Джорджии. – Я думала, что мне хочется побыть одной. Кажется, я ошиблась.

– А разве о тебе никто не будет беспокоиться?