Моё чужое имя

Внутри здание казалось куда более обширным, чем снаружи, так что по коридорам и лестницам мы то спускались, то поднимались довольно долго. А по пути Максим зачем—то делился деталям обнаружения трупа. Нашли владельца автомобиля за городом вдоль той же трассы, куда мы выезжали с Вагановым, но чуть дальше, за поворотом в какой—то пригородный поселок. Убили, как сразу заявил эксперт очень недавно, не более суток назад – может быть, в то время, когда проводили опознание в кабинете Ваганова. Мужчине около тридцати лет, и под описание Тани он вполне подходил, даже куртка с орлом и та была на нем, а убили водителя, как и Каравчука – с помощью ножа. Но его в отличие от Каравчука пока не опознали – документов нет ни в карманах, ни в машине.

— А автомобиль на кого зарегистрирован? — поинтересовалась Таня.

— На некую Петренко, пенсионерку шестидесяти семи лет. Машина либо угнана, либо на ней по доверенности катались. С Петренко пока наши не связались.

Когда мы спустились в коридорчик, ведущий непосредственно в танатологическое отделение, я начал нервничать:

— Макс, а что обязательно сюда нужно было тащиться, по фототаблицам его опознать нельзя?

— По фототаблицам Таня его не опознала, — терпеливо объяснил Федин. – Там четкость плохая, сам понимаешь.

Холодом повеяло еще сильнее и, кажется, я даже почувствовал запах формалина – самый ненавистный мною запах.

Перед дверью в отделение, я крепче сжал Танину ладошку, а она украдкой вопросительно на меня посмотрела, но руку не забрала. Запах формалина чувствовался уже явно, причем с примесями еще чего—то – и я даже не хотел знать чего… У стен на каталках умершие, покрытые застиранными простынями так, что торчали только синюшные пятки. Некоторые трупы, впрочем, были не покрыты. Мне очень некстати вспомнился запах пельменей в Пиццерии, а потом и пицца, которой я обедал полчаса назад…

— Я вообще не знаю, смогу ли его опознать… — торопливо заговорила Таня. – Я его живым бы не узнала, а так, тем более. Надеюсь, это у вас не единственная зацепка?

— Не узнаешь, так не узнаешь, на крайний случай у нас еще Петренко есть, — отмахнулся Федин, но тут же добавил негромко. – Но лучше конечно, чтобы ты его опознала.

Если бы меня тошнило чуть меньше, я бы обязательно занудно добавил, что опознание должно быть непредвзятым, а за подобные просьбы Федину можно и отвод заявить[9] . Только вот клиент мертв, так что жаловаться все равно некому.

— Привет, Петр Иваныч, — поздоровался Максим с выплывшим из боковой двери сухонький мужичком—судмедэкспертом в зеленом хирургической костюме и зеленых же нарукавниках.

— Здорово, Максим! – Эксперт протянул Федину руку и опасливо окинул взглядом нас с Таней. — Родственники?

— Свидетели на опознание, — пояснил Максим, а эксперт тут же взялся за Танину руку:

— Топорков, — охотно представился он. А я, хоть и явственно чувствовал съеденную пиццу в своем желудке, но меня хватило на то, чтобы с сарказмом заметить про себя: фамилия подходящая… А потом Топорков и мне протянул руку – я на нее покосился. В перчатках.

— Да не волнуйтесь, молодой человек, чистые. Вы, наверное, на счет вчерашнего вечернего, да? Хороший, Максимка, вчера паренек попался – свежий… — потом эксперт покосился на нас с Таней и заговорил тише, с одним Максимом, а потом они и вовсе направились к одной из каталок.

— Чего ты, пошли… — шепнула Таня, потому что я все еще крепко держал ее за руку и очень не хотел, чтобы она шла к каталке. Но мы все-таки подошли.

— У паренька вашего горло перерезано… — пояснил добрый эксперт, прежде чем откинуть простыню, — да и шейка свернута – голова, в общем, на одном кожном лоскуте держится… Я вас заранее предупреждаю, чтобы никому плохо не стало.

Пицца зашевелилась и начала подниматься вверх по пищеводу.

— Он? – спросил Макс у Тани.

Татьяна, наморщив лобик и осторожно дыша, изучала лицо убитого мужчины – желтушное, с приоткрытыми мутными глазами. Я предпочел изучать кафельную стену.

— Да я не видела его лица, Максим… Покажите руки – он курил там, у машины, у него пальцы были очень крупными и, кажется, с наколками. Эксперт послушно откинул простыню, скрывавшую рану, которая и правда была «от уха до уха». Пицца начала подступать к горлу, а Таня зло зыркнула на меня и выдернула ладонь. Я, наверное, сжал ее слишком сильно.

— Ну – на месте наколки, — обрадовался Федин. — Значит, он?

— Наверное, он…Максим, а ведь он, скорее всего, судимый? Тогда и данные его в картотеку должны быть занесены. А наколотые перстни – это что значит, я не разбираюсь…

Максим пожал плечами: