Моё чужое имя

Таня уже второй раз выразительно на меня посмотрела, и только сейчас до меня дошло, что пора показать адвокатское удостоверение. Впрочем, на удостоверение женщина только мельком взглянула и снова переключила внимание на Таню.

— Восемнадцатого? Да нет, незнакомых-то никого не было, но вот у Альки нашей каждый вечер балаган собирается – они, правда, по-тихому, не шумят почти… вот и восемнадцатого, вроде, тоже собирались. Может, и ваш среди них был…

Женщина переступила с ноги на ногу – очень было заметно, что она хочет что—то спросить, но не решается:

— А вы, случаем, не того ищете, которого у нас в леске зарезали? – все-таки спросила она.

— А кого у вас там зарезали? – резонно переспросила Таня.

— Так откуда ж мы знаем? Нам никто ничего не говорил. Участковый приезжал, правда, расспрашивал, фотографию этого покойника показывал – черноволосый такой, молодой. Я его, правда, не узнала, но сразу сказала, что наверняка из Алькиной компании.

— Почему сразу из Алькиной?

Свидетельница, кажется, обиделась и отступила на шаг:

— Вот и участковый ухмылялся – почему сразу из Алькиной… Мол, что ж теперь, где что ни случится, сразу Алька виновата? А я ему так отвечала, поселок у нас тихий, люди все порядочные, одна Алька… компании к себе водит и кутят ночи напролет. Вот ни капельки не удивлюсь, если окажется, что и парня этого черноволосого у нее убили!

Таня живо заинтересовалась историей свидетельницы – «забыла» про моего Севухина и только сочувствующе кивала женщине. Когда та замолчала, Таня, проникнувшись до глубины души, спросила:

— А участковый что же? Вас не послушался, не разговаривал с Алькой?

— Да вроде бы он собирался, только Альки здесь уже не было – в больницу увезли.

— И что с ней случилось? – ахнула Таня.

— Да бог ее знает, она же наркоманка!.. Я толком и не спрашивала. А про этого вашего Севухина ничего не знаю.

— Понятно… — Таня тяжко вздохнула, расстроившись, но вопросы продолжала задавать нужные. — Хорошо, а Алька – где она жила? И кого-то можно сейчас у нее застать?

Женщина охотно объяснила, кто такая Алька и как пройти к ее дому.

— Сама она еще в больнице, но у нее в доме все время кто-то есть – балаган, а не квартира!

Больше расспрашивать даму было не о чем – Таня доброжелательно попрощалась и пошла прочь. Потом снова обернулась к женщине:

— Подскажите, а дом Патровой Софьи Павловны где здесь найти?

— Патровой? Так это вам нужно по главной улице еще километров пять проехать – там у нас элитная зона начинается. И места почище, и воздух посвежее. Там она и обосновалась – у нас все про нее знают, хорошая женщина. Только вы туда все равно не попадете, — дама осмотрела нас с Таней оценивающе, — там охрана знаете какая – с автоматами! А что, думаете у них кто про вашего Севухина слышал?

— Да нет, вряд ли… Я лучше с друзьями Алиными поговорю. Они еще раз распрощались, и Таня снова уверенно зашагала по укатанной асфальтом дороге в конец улицы. Там, как объяснила женщина, жила Альмира Даминова – наркоманка, дебоширка и содержательница притона.

Таня так припустила, что мне пришлось ее догонять:

— Ну куда ты собралась? – зашипел я на бегу. Бабки из окрестных домиков по—прежнему на нас поглядывали и переговаривались. — Теперь уже надо оперативную группу вызывать и этот «балаган» вместе с Алькой колоть! Тебе там делать нечего! Или ты хочешь, чтобы после твоего визита весь «балаган» разбежался – ищи их потом…

Таня взяла меня под руку и заговорила сладким голосом, какого я от нее даже не ждал:

— Лешечка, мы только одним глазком на этот дом посмотрим – и все. А компания ее, если они к убийству Нуйкова и Каравчука причастны, должны были сразу исчезнуть. Если сразу после убийства не разбежались, то и сейчас не разбегутся. Ну, пойдем, а?

До сих пор не понимаю, как я мог туда пойти, да еще и Таньке идти позволил. Выглядело убийство Нуйкова как типичная бытовуха: в молодежной компании парни не поделили что—то, одного – Нуйкова порезали ножом. Пусть даже совершенно случайно. Отвезли труп подальше от поселка и успокоились. Картина яснее ясного, а я – идиот – туда за каким—то чертом пошел, имея из средств обороны только адвокатские «корки».

Двор Альмиры вычислили сразу – забор местами отсутствовал вовсе, калитка дружелюбно распахнута настежь. Мы предельно тихо вошли, я даже дышал через раз. Через весь двор от дома – одноэтажной развалюшки, больше похожей на сарай, чем на жилое помещение – направлялся, расстегивая на ходу ширинку, некий бледный тинэйджер. На нас с Таней он внимания не обращал, пока мы его не окрикнули. Я, жестом попросив Таню помолчать, заговаривал сам:

— Альмира где?

— Алька? – Нет, при детальном рассмотрении он оказался совсем не тинэйджером, а парнем призывного возраста, может и старше. — Алька там… — он махнул рукой в сторону города. Локтевой сгиб сплошь усеян дорожками инъекций.

— Сейчас кто в доме есть?

— В доме?.. Только я. И Алька… — не реагируя больше на нас, парень продолжил путешествие в сортир.

— Ты же сказал, что Алька в городе? – крикнул ему вдогонку я. Парень только что—то неясно пробубнил.