Моё чужое имя

— А-а-а… — поскучнела Шура и поправила бретельку. — Я надеюсь, ты пришел не требовать, чтобы я взяла тебя замуж? Ладно, проходи. Иди умойся, что ли...

После душа Сергей отыскал в своей сумке свежую рубашку и, выбритый и еще более мрачный вошел в соловьевскую кухню. Шура теперь уже в фартуке поверх строгого костюма наливала в глубокую тарелку изумительно пахнущий украинский борщ.

— Есть будешь?

— Буду, — покорно кивнул Салтыков.

После командировочной кухни Сергей в один присест уничтожил борщ и думал, что недурно было бы попросить добавки.

Вышла и сразу вернулась Шура. В руках у нее была ярко-розовая пластиковая папка – наверняка для него. Но Шура положив ее на подоконник, сама села напротив Сергея – уложила одну точеную ножку на другую и закурила.

Сергей, несмотря на ее красивые ножки, впился глазами в папку, но решил, что сразу о делах речь заводить не надо. Не удобно как-то. И тут же понял, что не знает, о чем говорить: странно, но после стольких лет знакомства у них с Шурой всего две общие темы – работа и постель. И при этом ему редко с кем бывает так же комфортно, как с Соловьевой.

— Как борщ? Налить еще?

— Обалдеть, какой борщик! – подставляя под половник тарелку, похвалил Салтыков. — Не знал, что ты так готовишь.

— Да, — жеманно ответила Шура, — мы такие… Ты о нас вообще много чего не знаешь, Салтыков.

— Шурик, можно тебе вопрос задать – может, немного бестактный?

— Что? Еще борща?

— Нет!.. В смысле… Шур, тебя действительно все между нами устраивает? Я имею в виду, что ты замужем, я женат, мы встречаемся друг с другом пару раз в месяц на протяжении десяти с лишним лет. Чувств—с между нами никаких нет. Мы даже не разговариваем ни о чем: с порога – сразу в койку.

Шура удивлена была настолько, что рассеянно приоткрыла рот и не сразу нашлась, что ответить:

— Я не поняла, тебя что-то не утраивает, Салтыков?

— Ну… мой брак уже практически распался – так что мне уже все равно, а вот твой…

— А вот за мой брак ты не беспокойся – я уж как-нибудь сама. – Удивление с лица Шуры исчезло – она пластично, словно кошка, опустилась на Сережину коленку и намеревалась, похоже, время до приезда мужа провести с пользой. – Если бы не ты, я развелась, может быть, еще лет пять назад. Так что ты, Сереженька, спасаешь мой брак. – Она рассмеялась и смотрела на Салтыкова немного снисходительно. – Но ты свою Женю по мне не ровняй: это мы с тобой два уникума, а она – нормальная. Вот у них, у нормальных, как? Они полжизни страдают, мучаются, все ищут, чтобы в одном-единственном человеке все их идеалы собрались. Чтобы и взаимность полная, и поговорить было о чем, и в постели чтобы все все устраивало, и материальном плане. И что думаешь – находят? Не-а, единицы находят. А в основном только нервы себе и другим портят. А мы с тобой, Сереженька, не такие, мы проще. Ты не обижайся только, Салтыков, мы с тобой сто лет друг друга знаем, поэтому я скажу: твоя Женя вообще сглупила, когда за тебя замуж пошла. Тебе жениться вообще противопоказано – ты же ей ежедневно доказывал, что она тебе такое внимание в тягость. И не только ей – каждому, кто к тебе тянется. А долго такое терпеть никто не сможет. Всякий раз, когда нужно плюнуть на твои важные дела и просто сказать два слова, за руку подержать – ты убегаешь! И думаешь: потом скажу, потом подержу… Только забываешь, что «потом» это уже никому не будет нужно. Все нужно делать вовремя.

Замолчав, Шура снова прикурила – на этот раз нервно, «Проводить время с пользой» ей уже не хотелось. Шура схватила с подоконника папку и отдала ее Сергею:

— Вот, поискала я тут информацию о «Меридиане» в наших загашниках… Фирма была ликвидирована в прошлом году, так как ее гендиректор – Левченко Вячеслав Петрович – баллотировался в Госдуму, и даже, представь себе, прошел туда. Сейчас он заместитель председателя комитета по промышленности, между прочем… Но знаешь, что интересно: завод, перерабатывающий отходы – тот, о котором я тебе говорила – его вовсе не прикрыли. Более того, он и сейчас по—прежнему функционирует и якобы скупает бракованную руду, а контракт на скупку руды у него с московской компанией…

— «Оникс», да?

— Откуда знаешь?

— Так у «Алюминия» тоже контракт с «Ониксом».

— Даже так? А еще, Сереженька, гендиректор этого самого «Оникса» — Левченко Дмитрий Николаевич…

— …племянник нашего депутата, — уверенно продолжил Сергей, а Шура психанула:

— Если ты и так все знаешь, нафиг нужно было меня этим напрягать?

— Не сердись, Шурик, мне нужно было убедиться. Получается, главных «злодеев» — Астафьева и Патрова – больше нет, а торговля мифической бракованной рудой продолжается с прежним размахом! Благодарю, Шурик, я полетел…

— Подожди, — задержала его Шура уже у входной двери, — ты больше не приедешь, да? – Сергей отвел взгляд, Шура, помолчав усмехнулась. – Ну вот мы с тобой и поговорили – впервые за десять лет.

***

Отправился Сергей, конечно, в родное УБЭП ГУВД на Огарева – хоть и было по—прежнему рано, но уже не настолько.