Моё чужое имя

А проблема действительно была серьезной — решить ее можно только если немедленно ехать в на алюминиевый завод и прекращать всю деятельность. Или хотя бы временно приостановить. Но все упиралось во время — невозможно вот так свернуть всю работу за пару дней… — и Вячеслав Петрович тут же собрался уходить — действовать нужно было немедленно, а по телефону всех проблем решить невозможно. А сколько этих проблем навалилось!

Отпустив Перегудова, он начал рассуждать: а что, если Астафьеву все же убили? А убить ее могли только из-за дел ее отца. Из-за деятельности этих треклятых «Феликса» и «Меридиана» — больше не за что! И уж не вплелись ли в эту историю те самые бумаги?

Документов этих Вячеслав Петрович в глаза не видел, но если они действительно существуют, то… ситуация вырисовывается скользкая. Уж не из-за этих ли бумажек квартира нашей Катюши взлетела на воздух? Ведь теоретически, если бумаги действительно существуют, они вполне могли попасть к ней в руки. Смешно, но получается, что этот взрыв больше всего и нужен как раз ему, Вячеславу Петровичу Левченко?.. Так что же, кто — то пытается «повесить» на него этот взрыв? Да нет… официальная версия следствия — несчастный случай. А о документах… если они опять же существуют, знают вообще единицы: разумеется, сам Вячеслав Петрович, Зорин, покойный Астафьев — раз, по версии Зорина, именно он в свое время эти бумажки собирал. И все.

Однако, уже садясь в машину, Вячеслав Петрович подумал, что эти документы в любом случае — даже объявись они прямо сейчас — ничем бы это ему не грозило. Правда, окажись эти документы в умелых руках — не у ментов, конечно, а у тех, кто знает, что с ними можно сделать — тогда Левченко это дорого бы обошлось.

Глава 5. Свидетельница

Старогорск

Свидетельница Шорохова явилась на допрос к двум часам. К этому времени мнение о ней у Максима уже изменилось, отчасти благодаря доводам Ваганова. Но Ваганов только обратил его внимание на то, что с этой дамочкой не все в порядке, а остальное Федин нарыл сам. Не далее как вчера, он был в читальном зале Старогорского Гуманитарного Университета, где работала фигурантка Шорохова, и разговаривал с ее непосредственным начальством — степенной дамой по имени Салтыкова Дарья Сергеевна. И… в общем, нужно было видеть, как эта Дарья Сергеевна изменилась в лице, как только Максим упомянул имя Шороховой. Нет, здесь определенно не все так просто. Поэтому с утра Максим предвкушал, как в два часа сюда явится эта библиотекарша, как первые минут пятнадцать она будет все отрицать — но Максим будет непреклонен! Он коварно и тонко будет ее разоблачать, задавать вопросы, которые, безусловно, выведут свидетельницу на чистую воду. В конечном итоге она расплачется и во всем признается Федину. В чем конкретно она признается, Федин пока еще не придумал, но точно знал, что именно ее показания помогут ему раскрыть убийство Каравчука…

И вот теперь она сидела в кабинете, из которого Максим предусмотрительно выпроводил соседа, и терпеливо, ни разу не изменившись в лице, отвечала на вопросы, которые ей задавали уже по третьему, а то и по четвертому кругу: как познакомилась к Каравчуком, в каких отношениях с ним состояла, когда в последний раз видела.

Протокол ее допроса Вагановым с ответами на большинство вопросов лежал здесь же, и Максим уже начал удивляться, почему она не взбесится и не предложит ему заглянуть в дело.

— Татьяна Леонидовна, а что-то я документов ваших не вижу, вы привезли паспорт?

— А у меня нет паспорта, — не моргнув глазом, ответила Шорохова, — я его потеряла как раз перед отъездом из Москвы — теперь вот восстанавливаю. Могу предложить водительские права и служебное удостоверение, — она полезла в сумочку, — Юрия Николаевича это вполне устроило.

«Ну, раз Юрия Николаевича устроило…» — с сомнением Максим разглядывал документы, проверяя, не поддельные ли.

— Ну ладно, — закончил он с официальной частью, — вернемся снова к Каравчуку. А вас не удивило, что когда ему понадобились деньги, он позвонил именно вам? Ведь и кроме вас у Каравчука достаточно квартиросъемщиков.

Только договорив и подняв на Шорохову взгляд, Максим понял весь идиотизм своего вопроса. Весь вид свидетельницы — и многозначительно поблескивающий на пальце бриллиант, и явно недешевая одежда, и сравнительная молодость — все это автоматически делало дамочку объектом для выкачивания денег. Явись Каравчук с подобным ультиматумом «плати или съезжай» к тому же Агееву (а ведь именно ему подобные были остальные квартиранты), тот бы его послал куда подальше и съехал. Шороховой же было проще заплатить, чем собирать свой многочисленный гардероб и искать другое жилье. Тем более, без паспорта.

Второй раз он почувствовал себя идиотом, когда Шорохова скептически улыбнулась:

— Видимо, я его самая перспективная квартиросъемщица?

Тогда Максим сделал непроницаемое лицо, будто его вопрос это тонкий, продуманный ход.