Мое чужое сердце

Мне всегда хотелось собаку, но мамуля считала, что я подцеплю от нее какую-нибудь смертельную заразу. Что глупо, ведь другие люди жуткие рассадники болезней, зато от собаки человек мало что может подцепить. Кто-то из моих врачей даже сказал матери об этом, только она крепко вбила себе в голову мысль, что собака – это опасно, и выбить ее оттуда мне не удалось.

Думаю, я понимаю, что случилось с моей матерью. По-моему, она запустила машину для содержания меня в порядке, да только не сообразила ее выключить. Вроде как, когда ты запускаешь компьютерную программу, а она потом зависает, перестает отвечать и ты никак не можешь из нее выйти. Пользователю от этого очень тяжко. Но в нашем случае я не уверена, ей или мне.

Обеим, думаю.

Однако все равно она мне мать. Тут Эстер права. Так что я подумала и решила, что пошлю ей красивую открытку из Индепенденса. Тогда, по крайности, ей не придется горевать, думая, что я послала весточку Эстер, а ей нет.

И я точно хочу отправить открытку и Ричарду, потому как все время думаю о нем и хочу, чтоб он знал.

Ого! Я и вправду далеко отклонилась, не находите?

Вкратце. Эстер села впереди. И Виктор этому не обрадовался. Думаю, на самом-то деле он предвкушал, как будет болтать со мной на всем пути. Впрочем, он старался. Вначале. Только мне из-за дорожного шума и прочего приходилось все время просить его повторить, что он сказал. Так что через некоторое время он замолк и погрузился в раздумья.

Всякий раз, поднимая взгляд, я видела, как он смотрит на меня в зеркальце. Видела сзади его длинные черные волосы, казавшиеся чересчур густыми, жухлыми и даже чересчур черными для настоящих. Смотрела я на них и думала: он, должно быть, их красит для большего сценического шика. Парень явно под панка-гота косит. Это я определила по его колечку в носу и очень тяжелым ботинкам с высокой черной шнуровкой, а еще по тому, что он даже в жаркую погоду носил черную шинель. Уверена, волосы черным по своему выбору выкрасил. Но потом я увидела в зеркальце его глаза: они тоже были черными или, по крайней мере, вполне темными, чтоб сойти за карие, тогда-то я и решила, что, может, это его натуральный цвет.

Был он до того высок, что буквально упирался макушкой в верхнюю обивку, продавливая ее выше, что казалось довольно неудобным. Интересно, в его собственной машине верзиле удобнее? Наверное, так.

Эстер то и дело оглядывалась через плечо, убеждаясь, что Джекс по-прежнему лежит и не собирается ни трогать ее, ни обнюхивать, ни еще что. Она заставила дать слово, что я стану держать пса от нее подальше, и я торжественно поклялась, только, думаю, это не очень-то ее успокоило.

Получалась весьма стоящая поездка.

О настоящих горах

Езда в машине нагоняет на меня сон. Всегда нагоняла, еще с тех пор, как я была малышкой. И, думаю, уж в этом-то я и вправду никогда не вырасту. В общем-то, по словам моей матери, есть и еще кое-что, но по большей части все оно связано с тем, как я сплю. Сплю я, как дитя, может, как раз поэтому мать считает себя вправе обращаться со мной так, будто я действительно ребенок. Мне это, по правде, не кажется справедливым, ведь сплю я всего одну треть времени и, кроме того, чаще всего она обращается со мной, как с ребенком, когда я бодрствую. Насколько мне известно, я хочу сказать.

Опять-таки, если она относится ко мне, как к малышке, когда я сплю, то мне этого знать не дано.

По-моему, я опять в сторонку ухожу.

А всего-то и пытаюсь сказать: я уснула.

Когда проснулась, Джекс спал, улегшись головой мне на колени, я же спала, перегнувшись вбок, головой на его спине. Я выпрямилась и потянулась, в глаз мне попал собачий волос, и я отлежала какие-то мышцы у себя в боку: они потом чуть не всю поездку дергались, и было больно, – впрочем, думаю, лучше мне быть поосторожней и не отвлекаться опять.

Выглянув в окно, я увидела горы.

Я знала, что Манзанар находится вблизи гор и что они называются Восточная Сьерра-Невада. Чего я не знала, так это того, что на вершинах там летом лежит снег. Я и не думала, что где бы то ни было летом бывает снег.

А еще я не знала, до чего же они красивыми окажутся и как не похожи они на все виденные мною когда-то горы.

У нас, в районе Сан-Францисского залива, горы есть. По крайней мере, я всегда считала, что они у нас есть. Теперь, думаю, они – просто холмы. Те, которые мне известны, покрыты травкой и кустиками, это не голые серые скалы, что бесконечно вздымаются вверх в складках и провалах, полных снега. Я словно Швейцарскими Альпами любовалась или типа того. Хотя, думаю, само собой понятно, что Швейцарских Альп я никогда не видела. Только так я себе их и представляла или, может, видела на картинке в книге или интернете. Или, может, я их вообразила себе и видела на картинке: так и так.

Я настолько смачно и звучно втянула в себя воздух, что было слышно на переднем сиденье, потому как Виктор глянул на меня в зеркальце.