Моё имя (СИ)

Стоило мне лишь замахнуться, дабы отвесить Нату уверенный подзатыльник, а тому, защищаясь, наигранно выставить руки вперёд, словно бы в жесте молитвы, как нас тут же слегка бестактно прервали. Уилл подкрался с моей стороны и, взъерошив белоснежную шевелюру, торжественно возвестил: «Ужин для полуночной принцессы готов, так что прошу всех проследовать за мной к праздничному столу!» Нату явно не понравилась идея делить меня с кем бы то ни было, и он, сам того не заметив, цыкнул весьма нервно и раздражённо, я же уже успела проголодаться и поэтому, радостно приняв предложение Уилла, пошла за ним к комнатушке, которую здесь было принято называть «столовой».

Возможно, из-за того, что уже привыкла к тому непередаваемому чувству величия и собственной важности, которое испытываешь, заходя в королевскую трапезную, я немного разочаровалась, увидев перед собой лишь небольшой, покрытый подтёками и трещинами стол, заставленный побитыми тарелками с макаронами и парочкой салатов, состоящих напрочь из зелени. Члены группировки ели просто стоя, кто-то за столом, кто-то нет, и всё из-за того, что количество стульев (всего четыре штуки) явно было недостаточным. С улыбкой на лице Уилл протянул мне не только не побитую, но и расписанную цветочками тарелку с горкой макарон, которой у остальных явно не было. Какой-то незнакомый мужчина предложил мне стул, однако я вежливо отказалась и подошла к Нату, уже давно уплетающему свою порцию за обе щеки (как-никак, ради экономии продуктов Уилл редко кому разрешал есть больше, чем два раза в сутки).

Слегка брезгуя, я решила попробовала уменьшить количество съестного в своей тарелке и тут же просияла, в полной мере распробовав вкус таких домашних и родных макарон. Когда я была ещё малышкой, мама часто готовила их нам на ужин, а в случае, если я не хотела есть, даже кормила с ложечки. Какие же добрые и приятныевоспоминания… Во дворце я могу есть всё, что угодно, и столько, сколько захочу, однако, ничто на свете не сравнится с этими непередаваемыми чувствами семейной теплоты и заботы.

— За Аду! — прокричал один из гуляк, поднимая вверх кружку с пивом из запасов, которые, к всеобщему удивлению, Уиллвсё-таки разрешил преуменьшить в честь особого случая.

— За Аду! — вторили ему остальные, стукаясь кто бокалами, кто кружками, а кто вообще обычными пластиковыми бутылками.

— За тебя, — слегка приложившись к собственному бокалу, прошептал Нат мне на ухо.

— Разве все они, по идее, не должны злиться из-за того, что я так самовольно покинула «Красное пламя»?

— Конечно же, нет. Люди, которые следовали за нами с давних пор и имели возможность наблюдать за тобой со стороны, отлично знают, что, пусть ты порой и строишь из себя недотрогу, на самом деле изо всех сил сражаешься за человечество и его будущее. Никто и никогда не рассматривал твой уход как предательство: все сразу же поняли, что он был обычной необходимостью. Ведь это — решение, принятое не кем-то там другим, а именно тобой.

— Нат… А ты и до этого выпил не одну бутылку, не так ли? — перешла я в наступление, дабы скрыть, розовеющие в блеклом свете свечи, щёки.

— Нет, конечно! С чего ты это взя…

— Турнир! — перебил моего друга молодой, симпатичный парнишка с коротко-стриженными волосами, лет эдак восемнадцати, забросив свою просто длиннющуюруку на плечо обескураженного подобной внезапностью Ната.

— Чего тебе, Макс?! — высвободился друг, явно недовольный тем, что нашему уединению вновь помешали.

— Я слышал столько немыслимых и волнующих кровь историй о мастерстве легендарной Ады Норин, что мне просто не терпится узнать, правдивы ли они все на самом деле! Другие говорят, что вы с ней приблизительно равны, однако, поверить в это, не увидев собственными глазами, довольно трудно: она же девушка как-никак…

— Ты бы слова выбирал ради собственной безопасности, — предупредил Нат парнишку, косо на меня поглядывая.

— А что такое? Ада, конечна, весьма и весьма симпатична, однако… — договорить так называемый Макс всё-таки не успел, поскольку, почувствовав приставленную к горлу сталь, запнулся, осознав, что стоит ему произнести ещё хоть слово, и лезвие вонзится глубоко в нежную кожу.

— А ведь я тебе говорил, — вздохнул Нат слегка наигранно.

По лицу Макса пробежал пот, язык начал нервно облизывать жгуче-сухие губы, когда он, возможно, впервые в жизни почувствовал смерть так близко к себе. Вот же ж пустомеля! Решил, что раз я девушка, то, значит, ничего не стою. Никогда не суди книгу по её обложке — думаю, теперь он надолго запомнит этот урок. Сжалившись над ним (а также из страха, что парень вот-вот — и сходит под себя), я убрала от дрожащего горла клинок, который на самом деле оказался обычной вилкой.

— Невероятно, — прошептал Макс, растирая вспотевшую шею нервными движениями. — У меня вся жизнь перед глазами пробежала. И это от одной-то вилки! Похоже, что слухи действительно не врали, более того — в них и половины всей правды нет. Вы действительно потрясающая!