Мое израненное сердце

Дементьев накрывает руками мои плечи, говоря, что мне нельзя нервничать и переживать, что наша маленькая принцессочка чувствует состояние мамы, что я должна успокоиться, иначе он отвезёт меня домой. Александра у нас девочка сильная, со всем справится и

скоро подарит богатыря моему брату. Через пять часов утомительного ожидания, выходит

врач, снимает с себя марлевую повязку, спрашивает:

- Ну-с, молодые люди, кто счастливый отец?

- Я! - подскакивает Антон, чуть не сбивая доктора с ног.

- Ну что? Поздравляю вас с сыном! Вес четыре килограмма восемьсот грамм, рост

пятьдесят шесть сантиметров, - довольно произносит Аркадий Петрович, судя по имени

на бейдже, - с малышом и мамой все хорошо, через час их переведут в отдельную палату.

- Спасибо, доктор! - только и может вымолвить прибитый новостью новоиспеченный

папаша.

Александра заранее заключила контракт с перинатальным центром, уверенная в том, что

брат вынесет мозг врачам, добиваясь встречи. А здесь уже все включено в условия

договора. Время тянется нескончаемо долго, секунды растягиваются в минуты, минуты в

часы, и вот нас просят одеть бахилы и халаты. Провожают в палату, где совсем

обессиленная и измученная, но со счастливой улыбкой лежит подруга и держит

маленький свёрток в руках. Антон подскакивает, зацеловывает свою любимую и просит

взять кроху на руки. Саша передаёт малыша в руки брата, говоря, чтобы тот придерживал

аккуратно головку. Ее глаза светятся, искрятся, заряжая счастьем всех присутствующих.

Мама, прикрыв рот руками, тихо плачет. Рома стоит рядом и обнимает меня за одно

плечо, прижимая к себе. Все взгляды прикованы к троице Яхонтовых. Антон с Сашей

расписались тихо, без суеты, без гостей. Но уверили всех родственников, что, когда

появится на свет Артемка, и как только Саша придёт в норму, они устроят торжество с

венчанием в церкви.

Водитель Дементьева, его тезка, отвозит нас с мамой домой уже вечером. Счастливый

папаша с друзьями и Ромой отправляются в бар, отметить прибавление в семействе.

Прощаемся с водителем, уставшие, но довольные, идем к подъезду.

- Любовь Михайловна, Ярослава, добрый вечер! - Марк протягивает маме букет ее

любимых цветов и мило улыбается. Я закипаю гневом, не понимая, зачем он пришёл.

Вчера ясно дала понять, когда закрывала за ним дверь, что назад пути нет. Он сам сжёг

все мосты. Простить не смогу. Так что в этот раз ему нужно?

- Не понимаю, для чего ты опять пришёл? - с раздражением произношу. Может у Марка

нет сердца? Ведь я просила, настоятельно просила не трогать и не беспокоить больше

меня. Дать мне дышать спокойно и двигаться вперёд. Без него. Зная себя и свою

отчаянную любовь, что могла творить со мной немыслимое, я дико боялась находиться с

ним рядом и потерять нити здравого смысла. Разум сигналил об опасности, крича бежать

от него без оглядки. Не смотреть в пронзительные глаза цвета неба, завораживающие

своей глубиной. Один лишь взгляд которых может заставить поддаться его игре. Но

глупое сердце таяло, когда его бархатный голос окутывал сознание, проникая в каждую

потаенную клеточку разбитой души, и желало слушать такое заветное и долгожданное

признание. Мне нужны силы бороться против него... или против себя. - Может ты

наслаждаешься, видя как мне невыносимо твоё присутствие рядом?

- Ярочка, милая моя, - пытается предостеречь меня мама.

- Мамуль, иди, я скоро поднимусь, хорошо? - мама уходит, а Марк наступает на меня.

Стою на месте, к горлу подкатывает ком. Ещё один шаг, и он окажется на опасно близком

расстоянии. Мне так хотелось выплеснуть на него свой гнев, высказать все, что думаю, чтобы наконец отпустить все скопившееся. Было столько мыслей! А сейчас он рядом, напротив, и ни одной мысли. Не знаю, что говорить.

- Это тебе, - протягивает одну белую розу, перетянутую золотой лентой, - и это -

маленький лиловый конвертик.

- Не стоило себя так утруждать! - безразлично отвечаю и демонстративно направляюсь к

мусорке выбросить цветок. Записку незаметно оставляю в руке, сильно скомкав. - Мне

ничего не нужно от тебя, не приходи больше! - достаю связку ключей, иду к двери.

- Когда ты научишься быть взрослой! - повышает голос. О! Узнаю старого Марка,

властного и циничного, жёсткого и прямолинейного.

- Тебя это уже не должно касаться! Надо было думать тогда, когда решил разложить

Марину на своём столе! - Марк отводит взгляд, потирая подбородок пальцами. Мои слова

прилетели ему как хорошая пощёчина. Вижу как ему неприятно. Пусть осознаёт и

почувствует хоть каплю того дня, что пережила я, сгорая заживо.

- Ясь, прости, - голос становится мягче, напоминая, каким он обычно был, находясь

рядом, - зачем ты так?

- Этот вопрос стоит переадресовать! - все эмоции написаны у меня на лице. Я все больше

раздражаюсь и злюсь, только это нежелательно, потому что резкая боль внизу живота даёт

о себе знать и заставляет стиснуть зубы до скрежета, морщась от боли.

- Что такое? - смотрит, как я скривилась, и делает шаг в мою сторону, но я быстро

прихожу в себя и отвечаю:

- Плохо... тошнит от твоего присутствия! - открываю дверь, оставляя его, и поднимаюсь в