Мое карательное право (СИ)

— Ты там что, на поезде едешь? — не понял я.

— На такси. Но тут пробка дикая…

— Давай шустрее.

Вот же бесполезность. Зачем они вообще решили нанять его?

Окончив вызов, я отвернулся к портрету, за которым находился тайник. Золотая рама казалась слегка перекошенной, будто так и приглашая сдвинуть ее еще больше.

— Крис, — позвал я, — а можешь посмотреть, что внутри, не открывая?

— Могу, хозяин, — ответила она.

Следом в тишине зала раздались быстрые шаги. Хранительница выпрыгнула словно из пустоты и бодро потопала к портрету. Вытянув руку, резко засунула ее в стену — точь-в-точь как тогда в живот Меньшикова. Все аж по локоть исчезло из виду, пока она сосредоточенно шарила внутри.

— Надо же, — вдруг хмыкнула демоница, — это ж просто неприлично!.. Извините, хозяин, но это придется открыть.

Мой взгляд оценивающе пробежался по углам. Камер, которые время от времени попадались в коридорах, здесь не было. Естественно, позаботились, чтобы ненароком не попасть на них самим. Из приемного зала донеслась далекая волна аплодисментов — награждение было в разгаре. Вокруг же царила тишина — ни шагов, ни голосов.

— Открывай, — сказал я.

Крис сразу же вытащила руку из стены и легким движением отодвинула раму портрета, за которой обнаружилась небольшая железная дверца. Острые ногти ловко провернули сейфовый замок, будто он был просто задвижкой, и вытащили изнутри свернутую пополам записку и небольшой кинжал с золотой рукояткой, густо исписанной витиеватыми символами.

— Ключ в бездну? — изумилась Вэл, мигом возникшая рядом.

Я нахмурился. Ключом в бездну назывался специальный ритуальный кинжал для призыва демона. Достать такой считалось настоящим чудом, а вот применять было сродни самоубийству. Похоже, в попытке избавиться от меня враги решились на отчаянные меры. И кто же, интересно, решил пожертвовать своей душой? Кто ненавидит меня настолько сильно?

— Как хранитель я обязана уничтожить это, — непривычно серьезно заявила Крис.

Она сжала рукоятку кинжала — легко, будто без усилий. Однако он тут же рассыпался на части и превратился в золотистую пыль, которая покружила в воздухе и бесследно исчезла, не коснувшись паркета.

— Так-то лучше, — довольно заметила демоница, отряхивая руку.

Я тем временем развернул записку, которая лежала вместе с кинжалом в тайнике. Внутри было несколько напечатанных строк — их автор явно опасался выдать свой почерк.

“Хромоног опасен. Плата внесена. Действуйте.”

— А записку уничтожить, хозяин? — пепельная голова перегнулась через мое плечо.

— Оставь, — я свернул листок обратно, — нам нужны улики.

Крис убрала записку в заметно опустевший тайник. Дверца глухо скрипнула, замок защелкнулся. Острые ногти аккуратно поправили золотую раму портрета. Со стороны казалось, что проникновения и не было.

— Оставайтесь тут и наблюдайте, — сказал я хранительницам. — Может, кто-то придет, чтобы проверить сохранность. Мало ли.

Обе послушно растворились в воздухе, я же вернулся в приемный зал, в центре которого император вешал юбилейную медаль на гордо выпяченную грудь генерала Зарецкого. Как ни в чем не бывало я примкнул к наблюдающей толпе. Однако только встал, как в меня весьма неуклюже врезался костлявый локоть.

— Прошу извинить старика, — проскрипел въедливый голос и тут же последовал не менее скрипучий смешок: — А, это вы…

Я чуть не поморщился в ответ. Старик Зимин, владелец финансовой группы “Интегра”, лишь недавно отошедший от дел и передавший все сыну, был самым гадким человеком, какого я только знал. На вид — мешок с гремящими костями, которые, казалось, вот-вот посыплются наружу. Однако взгляд у него был едкий и проницательный, как бы говорящий, что в этом немощном теле заключена довольно неуемная душа, способная на любую пакость. Почтенный возраст давал ему преимущество: можно было не следить за языком, прикрывая оскорбления старческим маразмом.

— Право слово, ваша трость лучше моей, — ухмыльнулся он. — Не воевать, не танцевать… Как вы вообще живете-то?

— Примерно так же, как и вы, — отозвался я.

— Ну я-то свое отжил, — проскрипел он. — Бабушке привет. Передайте, что я прикупил прекрасный букет… на ее могилку.

— Она вам тоже, — вернул я любезность и прошел чуть дальше.

Скоро торжественное награждение закончилось. Рукоплескания публики сменились плавной мелодией, и гости, стоявшие плотным полукругом, вновь рассыпались по залу в ожидании бала. Пару раз в толпе мелькнула ярко-красная челка Саломеи Сафо, слушающей сплетни и выискивающей пикантный скандальчик. Неподалеку с бокалом прошествовал Меньшиков-младший, от которого вместо парфюма разило краской — он и сегодня оттирал ее со стен моего Фонда. Бабушка с императорской четой заняли почетные места в другом конце зала. Те, кто танцевать не будут, рассаживались для разговоров, переключались на фуршет или просто отходили к краям, освобождая центр.