Мое кудрявое нечто (СИ)

– Ты не подойдешь больше к ней, – отец старается говорить тише, но его командный голос не способен не отскакивать от кафельных стен. – Ты не появишься на даче и в тех местах, где вы можете встретиться. Ты больше не будешь рассчитывать на мою поддержку по службе, так что за свои выходки придется отвечать как положено. А теперь собирайся. Ты улетаешь сегодня вечером.

– Куда?

– Вот твое назначение, – отец достает конверт из внутреннего кармана пальто и кидает его на диван рядом со мной. – А теперь пошел вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.

– Бать, я не могу сегодня. Дай мне хотя бы неделю. Я не могу оставить ее сейчас.

Я готов умолять его. Никогда раньше не позволил бы себе этого. Я никогда не просил его помощи по службе. Он знает это. Но сейчас он отсылает меня в тот момент, когда я не могу улететь из Москвы. И это он тоже знает. Наказывает меня.

– Я позабочусь о ней. Она мне дочь теперь. Спасибо, сын, ты помог мне отдать долг человеку, прикрывшему всех нас своей грудью… Володька на том свете проклянет меня.

Он разочарованно вздыхает. Еще бы! Он хотел позаботиться о дочери погибшего товарища, а получилось, отдал ее на растерзание своему сыну.

– Иди, сын, самолет вечером.

И он пропадет за дверью палаты моей жены.

***

– Рита, напиши мне список вещей, которые тебе необходимы. Армен Самуилович сказал, ты пробудешь тут две недели. Я привезу все сегодня же.

Алексей Витальевич входит в палату без приветствий. Но я рада его видеть.

– Тезка, привет, – он пожимает руку Леше, лежащему на соседней кровати.

– Здравия желаю, товарищ генерал, – отвечает тот.

– Спасибо, Алексей, за кровь. Группа не частая. С начальством твоим я переговорил. Улетишь сегодня, по плану. А в Крыму пару дней тебя беспокоить не будут. Восстановишься. Так что иди, собирайся. И еще раз спасибо.

После прощания с Лешей, мы остаемся наедине с генералом. Его морщинистые, но все еще сильные руки крепко сжимают мою ладонь и гладят по голове. Он просит прощения за сына и за то, что настаивал на этой свадьбе. Кто мог знать, что он вырастил чудовище. Миша больше не побеспокоит меня. Он не говорит, почему. А я не спрашиваю. Я останусь на даче под его присмотром, пока не восстановлюсь. Затем, если захочу, я могу переехать в его московскую квартиру, где уже начался ремонт, либо выбрать любое жилье, где мне было бы комфортно. Но Алексей Витальевич, конечно, хотел бы, чтобы я осталась на даче.

Он забирает меня из больницы через три недели. В моей комнате приготовлено кресло с откидной спинкой, чтобы я могла выбрать полулежащую позу, ведь сидеть мне еще больно. А зал переделан под мои нужны почти весь. Один диван расправлен, и на его углу лежит свежий комплект белья, у камина поставлено массажное кресло с поддержкой для ног, а рядом, на столике, стоит чайный сервиз. Если будет тяжело подниматься по лестнице в комнату, я смогу с комфортом провести время тут.

Тетя Наташа, белокурая полноватая женщина с красивым молодым лицом встречает меня. Они расписались с генералом через день после нашей с Мишей свадьбы. И будут жить тут, пока я не определюсь. Это здорово. Оставаться одной мне не хочется. Да и тетя Наташа оказалась веселой болтушкой, умеющей готовить блюда кухонь народов мира, так что мой больничный большей частью проходит на кухне, где она передает мне свои навыки.

Стараюсь не думать о случившемся, всеми силами отгоняя от себя мерзкие воспоминания. Теряюсь, когда в голову закрадывается мысль о том, что дом, который я полюбила и к которому успела привыкнуть, не мой, и семья эта не моя. Я должна уйти? Или… Я должна уйти! Но я не могу этого сделать. Дважды собирала вещи, и каждый раз останавливалась у дверей комнаты, так и не сумев собраться с силами и оставить случившееся в прошлом.

Плачу ночью, уперевшись носом в подушку и успокаиваюсь, только листая фотоальбом Коршуна. Веселится! Он на каждой фотографии веселится. Даже измазанный какой-то черной краской, или сажей, увешанный толстенными цепями он… смеется. И когда за окном рассветает, и ветер заносит в приоткрытое окно трели вернувшихся с зимовки птиц, я думаю о том, что тоже смогла бы улыбнуться, будь рядом этот веселый, громкоголосый и идеально ужасный человек, рядом.

По утрам мы гуляем по лесу с собаками и кошкой Тиной. Даже кот Юра пристрастился к этим прогулкам, и преследует нас издалека, осторожно ступая по тающему снегу, старательно делая вид, что гуляет сам по себе, и ни в коем случае не заинтересован в нашей компании. Зима отступает, давая новую жизнь и новую радость.

Боль проходит постепенно. Упускаю момент, когда именно тело перестало реагировать на каждое движение, просто в один день я вдруг поймала себя на мысли, что могу нагнуться, открыть духовой шкаф и не почувствовать при этом пронзающей все тело колкой стрелы.

Алексей Витальевич теперь дома каждый вечер. Возвращается иногда поздно, но всегда целует свою жену и меня в щеки, и мы садимся ужинать. Он решил уйти в отставку и ему необходимо привести в порядок свои дела для передачи преемнику.