Мое личное чудовище

Речитатив сменялся напевом. Я то повышала голос, то понижала так, что сама едва слышала, что говорю. Все дело было в ритме. В дыхании. Длинная формула вызова требовала предельной концентрации и нельзя сбиться ни в одном звуке. Иногда казалось, что не выдержу, закашляюсь, выплевывая на пол легкие, а в груди словно острые ножи поворачивали.

Но я сумела.

Поняла, когда серебристо замерцал белый порошок. Когда черный потемнел еще больше, поглощая и без того неяркий свет. Когда синий стал переливаться всеми оттенками кобальта… А когда полыхнул алый, комнату наполнили серые клубы дыма. Они пахли розами.

45

Серый туман заполнял комнату, но не выходил за пределы круга. Его движения завораживали, струйки плавно перетекали одна в другую, сворачивались клубками, извивались тонкими и очень ядовитыми змейками.

Язычки пламени заплясали на концах высоких свечей. Ритуал нужно завершить до того, как договорит первая, поэтому выбирала я их особенно тщательно: только чистый воск, без малейшей примеси старого или красителя.

И теперь его теплый запах смешивался с розовым ароматом, наполняя комнату уютом.

Фигура в серых клубах приобрела женские очертания. На полу сидела обессиленная Ольга.

Она была все в тех же шортах и футболке, что в день гибели. Но на теле я не нашла ни одной раны. Только лицо опухло от слез, да щеки ввалились, словно её долго морили голодом.

— Феня… помоги!

Я кинулась к протянутой руке, желая поднять, поддержать… Меня остановило на самой границе круга.

Потому что сквозь запах расплавленного воска и цветов пробивается едва заметный душок, свойственный покойникам. Так бывает на похоронах, когда гроб стоит в крохотном помещении и вентиляция не работает.

Ольга умерла!

Пришлось напомнить это себе еще несколько раз. Но верить не хотелось: вот же она! Живая, только смертельно уставшая! И умоляет о помощи.

А она продолжала:

— Феня! Я едва вырвалась. Я понимаю, что виновата, что обманывала… Но я же его любила! И до сих пор люблю. Умоляю, спаси его!

Сердце на миг остановилось, а потом подпрыгнуло к горлу. О ком речь понятно без имен. Кир в беде. Ему нужна помощь. Настолько сильно, что Ольга рискнула явиться из загробного мира… А я тут придумываю себе!

И снова вонь отбросила назад. Остатки разума мешали протянуть руку, вытащить подругу в этот мир, выслушать и кинуться на помощь. А она уже рыдала, припадая к полу:

— Феня! Ну не могу я смотреть на его страдания! Он же из-за тебя так! Ты…

Это оказалось последней каплей. Ольга права! Из-за меня!

Но, вместо того, чтобы на этом остановиться, она продолжала:

— Пони мю, ты мне не веришь. Но поверь ему самому!

Клубы поглотили обессилевшую женщину, и только голос какое-то время доносился откуда-то издалека, словно долгое эхо.

А потом раздался стон.

Кровь застыла в жилах. Ноги приросли к полу. Столько муки было в таком родном голосе!

Туман отползал от Кира медленно, словно не желал выпускать из липких пут. А я холодела от ужаса.

Что они с ним сделали!

Отросшие волосы свалялись, превратившись в один большой колтун. Черные глаза потухли, в них не то что адского пламени не было, даже просто блеска!

Серую от усталости и боли кожу покрывали шрамы и морщины. Казалось, тронь — расползется под пальцами, как сухой пергамент. Только это и остановило меня от того, чтобы броситься к Киру. Забыла обо всем, даже трупная вонь сейчас казалась несущественным штрихов в общей картине.

— Помоги! — он протянул руку. На запястье красовался ожог — словно от раскаленного браслета.

Точно такие же горели на лодыжках, под коленями… и даже на лбу. Они надевали на него раскаленный обруч?

— Помоги!

Наверное, в пустынном ветре больше жизни, чем в этом сухом голосе. В груди больно от жалости, слезы подкатывают к горлу… Но что-то мешает сделать шаг. Всего один. Крохотный.

— Помоги! — теперь уже яснее. — Гелла! Ты должна мне помочь! Ты не представляешь, чего мне стоило вырваться из оков. А ведь все из-за тебя!

Это и остановило. Какой-то миг на границе нашего и потустороннего мира я не понимала, что произошло. И почему все внутри противиться тому, чтобы обнять Кира.

Его лицо исказилось:

— Гелла! Помо…

— Беги! Дура!

Бежать? Да я взгляда не могла оторвать от происходящего в круге. Глаза Кира на миг вспыхнули прежним огнем. А потом начался ад.

Ворон катался по полу, беспорядочно молотя курами и ногами. В какой-то момент даже стал душить сам себя. Казалось, в одном теле сейчас находятся двое, и эти двое бьются не на жизнь, а насмерть.

Линии вспыхивали черным и белым. Полыхали алые пятна, и свет пронзал Кира насквозь. Хотя нет. Это существо — не Кир. Это кто-то, занявший его тело…

Бывают ли демоны одержимыми?

Вопрос казался знакомым, словно когда-то, давным-давно, я уже задавалась этим. И не помнила ответа.

А был ли он?

Понимание пришло внезапно.

Слова на неизвестном языке сами вырвались на волю. Одно за другим они рождались в душе и срывались с губ густыми кровавыми каплями. Боль полоснула острой бритвой.

Затрещали свечи. Пламя вспыхнуло так, что сожрало половину воска. Он растекся по полу быстро застывающими лужицами.

Я смотрела не на них.