Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

— Если бы ты только не доверял так безоговорочно своим драгоценным старым и заблуждающимся глазам, ты бы и сам это понял, — резко возразил Каррадос. — От него на пять ярдов распространялся аромат клея с ноткой теплой, потеющей кожи. Это могло навести только на одну мысль. Я искал другие доказательства маскировки и нашел их — все эти препараты имеют запах. Волосы, которые ты описал, весьма походили на парик, длинный, чтобы скрыть соединения, и завитый, чтобы уменьшить длину. Все это мелочи. Всего лишь основание для того, чтобы появились подозрения. Я расскажу тебе еще об одной мелочи. Когда этот человек уединился в кабинете со своей коробкой для документов, он даже не открыл ее. Возможно, в ней только кирпичи и газеты. Он лишь наблюдал.

— Наблюдал за букмекером.

— Верно, но, возможно, за этим кроется что-то большее. Все указывает на какой-то тщательно разрабатываемый план. Тем не менее, если ты всем доволен…

— Я вполне доволен, — вежливо ответил мистер Карлайл. — Я считаю «Сейф» почти национальным достоянием, поскольку безусловно доверяю принятым ими мерам предосторожности против любого вида взлома или мошенничества.

До сих пор мнение мистера Карлайла, казалось, было непоколебимо как скала, но в этот момент он достал часы, пробормотал что-то себе под нос, чтобы скоротать время, вновь посмотрел на часы и продолжил:

— Боюсь, я забыл посмотреть пару бумаг. Чтобы завтра снова не приходить, я, пожалуй, вернусь сейчас…

— Конечно, — с убийственной серьезностью согласился Каррадос. — Я подожду тебя.

Следующие двадцать минут он сидел там, пил время от времени из крошечной чашки вскипяченный кофе и, судя по всему, безмятежно наслаждался своеобразной атмосферой, которую мистер Мехмед умудрился перенести сюда с берегов Персидского залива.

Наконец мистер Карлайл вернулся, полный искренних сожалений о том, что заставил своего друга ждать так долго, но, с другой стороны, весьма отрешенный и рассеянный. Любой, имеющий глаза, заметил бы в руках у мистера Карлайла пакет примерно такого же размера и объема, как коробка для документов, помещавшаяся в его сейфе.

На следующий день Каррадос явился в хранилище как будущий арендатор. Управляющий показал ему подвал и сейфы, объяснил разнообразные предосторожности, предпринимаемые, чтобы сделать мошенничество или взлом невозможными: неприступность стен из закаленной стали, фундамент из электростойкого бетона, полную изоляцию внутреннего остова здания на металлических опорах, сделанную таким образом, что внутри здания сторож мог ходить вверх, вниз и везде вокруг настоящих внешних стен, и это не имело бы никакого отношения к рекламного вида фасаду — гигантскому сейфу; и наконец систему, которая в течение трех минут способна затопить подвал паром в случае тревоги. Эти детали были общеизвестны. «Сейф» был особенным местом, и его директора решили, что никакой беды не будет, если открыто демонстрировать свою силу.

В сопровождении Паркинсона с его наблюдательными глазами Каррадос уделил этим тонкостям весьма пристальное, но не обнадежившее его внимание. Предоставив решение вопроса о рыжем человеке своему собственному хитроумию, он постоянно задавался вопросом: «Как бы я мог решить ограбить это место?» Идею со взломом он сразу отверг как невыполнимую. Также, когда дело дошло до предупреждения мошенничества, он выполнил все те простые, но эффективные меры предосторожности, которые, по мнению мистера Карлайла, исключали любую возможность найти лазейку.

— Поскольку я слеп, я могу расписаться прямо в книге, — предложил Каррадос, когда управляющий подал ему просмоленный бланк для этой цели. Предосторожность против одной исключительной способности остальных клиентов могла бы показаться излишней в его случае.

Но управляющий не попался в ловушку.

— Это наше нерушимое правило для всех, сэр, — учтиво отозвался он. — Какое слово вы выберете?

Паркинсон, кстати говоря, остался в холле.

— Предположим, случится так, что я его забуду. Как мы тогда поступим?

— В этом случае, боюсь, я могу настаивать на том, чтобы вы подтвердили свою личность, — объяснил менеджер. — Это редко случается.

— Тогда пусть будет «сговор».

Слово было записано, и книга закрыта.

— Вот ваш ключ, сэр. Если позволите, ваше кольцо-ключ…