Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

В утешение Главная Героиня сообщает Злодею, что она тоже определилась в своих чувствах к нему мгновенно, при первой же встрече, и с той самой поры по сей день испытывает смесь ужаса с омерзением, затрудняясь определить, какое чувство преобладает. Как-то раз, проходя мимо отвратительного болота, она увидела отвратительную жабу — и прижать эту отвратительную рептилию (так говорит Героиня, мы-то рептилий с амфибиями не путаем), покрытую отвратительной слизью, к своей отврати… извините, к своей груди — так вот, даже это ей было бы проделать куда легче, чем хоть на мгновенье представить себя в объятиях Злодея.

Однако для Злодея эти ее слова — все равно, что запах спиртного для алкоголика. Он заявляет, что Героиня в любом случае будет принадлежать ему.

При всем этом Злодей не стесняется вступать в любовные интрижки менее высокого уровня. Едва лишь успев разыграть эту душещипательную сцену с предметом своей Вечной Любви, то есть Героиней, он немедленно спешит приударить за ее горничной или компаньонкой.

Но тут ему тоже не везет. Эти бойкие девицы без долгих слов (особенно — настолько долгих, как позволяет себе Героиня), разве что воскликнув разок: «Ах ты мерзавец!» — тут же лупят его по голове чем-то не смертельным, но звонким.

В последнее время было сочтено, что судьба Злодея, за всю жизнь ни разу не согретого теплом женской любви, может вызвать сочувствие. Поэтому канон был дополнен: со Злодеем сбегает влюбленная в него дочь сельского священника. Однако сам факт этого побега отнесен на десять лет до начала действия пьесы, так что любовь дочери священника, даже если она имела место, давно сменилась лютой ненавистью. Так что затруднительно утверждать, что в современных пьесах Злодей намного выиграл.

Строго говоря, при данных обстоятельствах эту женщину трудно упрекать в непостоянстве. Наоборот, ее поведение естественно. Судите сами: Злодей умыкнул ее, совсем юную, из мирного уюта патриархальной сельской глубинки — и притащил за собой в этот нечестивый Вавилон, сиречь многоязычный и многолюдный Лондон. Причем так и не женился на ней. Трудно сказать почему: должное обоснование на сцене не приводится. Несомненно, десять лет назад она была подлинной красавицей (она и сейчас хоть куда: внешность, ум и темперамент по-прежнему с ней). Если уж Злодей так расположен к семейным радостям — то ему, как любому нормальному человеку, был смысл провести жизнь именно с ней, и жизнь эта явно оказалась бы куда более приятной, чем с Героиней.

Но сценический Злодей — существо упрямое и глухое к доводам ума и сердца…

Его бывшая возлюбленная предоставляла ему шанс — но он воспользовался им наихудшим образом. И ей самой тоже. Даже когда Злодею явно выгодно сохранить с ней пусть минимально дружеские отношения, он этого не делает: кажется, все из того же упрямства, себе и другим назло. Достаточно сказать, что, просто общаясь с этой дамой, Злодей не утруждается элементарной вежливостью: грубо хватает ее за руку и, насильно притянув к себе, зловещим шепотом произносит текст прямо в ухо. А это не только возмутительно, но еще и, надо думать, щекотно.

Хотя — денег на наряды он для нее не жалеет. Что да, то да. Одета она гораздо более модно и со вкусом, чем Героиня.

Слов нет, в жизни встречаются злодеи, но сценический Злодей — существо куда более возвышенное духовно. Те совершают поступки из грязных, корыстных, но поэтому простых и ясных побуждений; этот же сеет зло исключительно из любви к искусству, не ища выгоды для себя лично. Он буквально опьянен своим злодейством, видя в нем высший смысл бытия.

«Лучше быть бедным, но Злодеем, — шепчет он, — чем обладать всеми сокровищами Индии, но сделаться из-за этого праведником». А затем восклицает во весь голос:

— О, я буду, буду Злодеем! С большими неудобствами для себя, потратив массу времени и денег, но зато без малейшей корысти я зарежу доброго безобидного старикашку! А потом сумею сделать так, что в этом преступлении обвинят Героя! И, пока он будет ждать суда за решеткой, буду делать его супруге гнусные любовные предложения! Без толку, конечно, но мне не привыкать. Опять же с большим риском, немалыми затратами времени и денег — но к этому мне тем паче не привыкать… При каждом визите Героиня будет изощренно оскорблять меня, попробую заключить ее в объятия — примется яростно вырываться; ее до тошноты миловидный златовласый ребенок назовет меня «нехоошим и гадким», после чего может даже отказаться поцеловать меня, сколько я ни буду подставлять щеку… А потом проклятый Комик изберет меня в качестве мишени для своего чувства юмора, да и сельские жители, позабыв о работе, все до единого соберутся в общественном пабе, чтобы коллективно свистеть и улюлюкать мне вслед! Все, все будут знать, что я Злодей — и в финале меня схватят, иначе быть просто не может. Но плевать на это — я буду, буду, я все равно буду Злодеем, ха-ха-ха!!!