Мое не мое тело. Пленница

Нордер-Галь сделал несколько неспешных шагов, не отводя глаз. Зрачки расширились, слились, почти заполняя жемчужную радужку. Глаза стали почти человеческими. Взгляд потяжелел. Когда его рука коснулась моего плеча, я судорожно вздохнула, вздрогнула, закрыла глаза и задержала дыхание. Касание было легким, горячим. Совсем не таким, как раньше. Прежде он порабощал, утверждая силу, теперь вел себя так, будто больше в этом не нуждался. Самым отвратительным  было то, что глубоко внутри я соглашалась с этим. Спасения не было. Теперь существовал только он. Его воля. Его приказы. Его желания. Я должна подчиниться, если намереваюсь выжить.

Я слышала его шумное тяжелое дыхание. Чувствовала знакомый запах кожи, металла и мускуса, к которому примешивались нотки дыма и табака. Он снова курил. Совсем недавно.

Карнех зашел мне за спину, легкое касание скользнуло по позвоночнику, и я почувствовала, что кожа покрывается мурашками. Вздох застрял в горле.

Мы ничего не знали о высших виссаратах, на что они способны. Видели только рядовых. Изредка — младших офицеров. Но и те входили лишь на пару коротких минут. Способен ли Нордер-Галь касаться моих мыслей и эмоций? Сейчас казалось, что да. Может, они владеют гипнозом? Я видела по телевизору, что бывают люди, способные внушить другому что угодно. Это казалось чудовищной властью. Власть над разумом страшнее власти над телом. Будто из человека вытрясают естество, оставляя лишь оболочку. Я цепенела. Горячие ладони легли на плечи, спустились по рукам.

— У тебя шелковая кожа.

Я судорожно сглотнула, грудь ходила ходуном.

— Гладкая и теплая. Без отметин и изъянов.

Меня почти трясло, но заползающий в уши низкий шепот переворачивал все внутри.

— Ты хорошо сложена. Ты красива. Образец почти совершенной женщины.

Он рывком прижал меня к себе, к каменной груди. Серебряная вышивка кителя слегка царапала обнаженную кожу. Ладонь легла мне на живот, скользнула вверх, сминая упругую выпуклость под атласом. Я слышала, как он с шумом втягивает носом воздух.

— Почему ты нетронута? У ваших мужчин нет желаний?

Я с трудом сглотнула, смачивая горло:

— Не все решает желание мужчины.

Я не видела его лица, но казалось, что Нордер-Галь смеется:

— Что еще можно ждать от расы с битым геномом… Ваши мужчины перестали быть мужчинами. Они слабы.

— Они уважают желание женщины.

— Желание женщины — быть рядом с тем, кто ее достоин.

Мне нечего было возразить, но я понимала, что он вкладывал в эти слова нечто другое. Он говорил с позиции силы.

Нордер-Галь развернул меня лицом к себе, пальцы легли на подбородок, вынуждая задрать голову. Я едва доставала ему до плеча, смотрела прямо в склоненное надо мной лицо. Казалось, я лечу в пропасть. В груди вновь образовалась пугающая ощутимая пустота, все замерло. Казалось, на дно глубокого черного колодца падают большие водяные капли. Раз, два, три… Волна кипятка поднялась к голове. Зрачки виссарата под щеточкой черных ресниц расширились, заливая всю радужку, но тут же сузились до крошечных точек. Глаза подернулись поволокой. Рука скользнула на затылок, впиваясь в волосы, оттягивая. Я замерла, понимая, что он вот-вот обезумит.

Проклятый наир.

Его руки потяжелели, будто налились свинцом. Казалось, Нордер-Галь вот-вот меня раздавит, как пустой высохший орех. Я уперлась ладонями в его каменную грудь, пытаясь отстраниться, но все было бесполезно. Внутри клокотало так, что я ничего не слышала, кроме оглушающего шума в ушах. В висках зарождалось тепло, забиралось под мокрые волосы, усиливалось покалыванием. Казалось, еще немного, и я упаду в обморок. Я трепыхалась, будто безуспешно боролась со скалой. Но каждое мое движение лишь усиливало его хватку.

Я ловила его мутный взгляд и понимала, что Нордер-Галь себя не контролирует. Во мне все кипело, и я панически осознавала, что лишь усиливаю его безумие. Я не понимала, как это остановить. Хотелось кричать, но я будто онемела. Он разжал пальцы, но лишь для того, чтобы дернуть атлас бюстгальтера. Треск ткани оглушил, как автоматная очередь. Горячие губы шарили по моей шее. Я все еще пыталась увернуться, но чувствовала себя легкой птицей в силках. С каждым движением они затягивались все сильнее, все беспощаднее. Пахнущие табаком губы коснулись моих. Я изо всех сил сцепила зубы, но его это только распаляло. Нордер-Галь припечатал меня к облицованной деревом стене, кандалами удерживал за запястье. В глазах вдруг мелькнуло понимание. Он склонился к моему уху, прикусил мочку. Отстранился, по-прежнему не выпуская моих рук:

— Не противься мне, Тарис.

Я лишь смотрела в его глаза с расширенными зрачками. Как цыпленок на удава. Низкий шепот будто заползал под кожу, запуская по телу дрожь. Внушал. Гипнотизировал.

— И я отсрочу неизбежное. Позволю остаться собой так надолго, как сумеешь. Сейчас все зависит от тебя.

Я не понимала, о чем он говорил. Слышала слова, но это были лишь звуки. Я лишь отчетливее различала его жесткий акцент. Трепыхание собственного сердца.

— Выбирай сейчас.