Мое не мое тело. Пленница

Он снова склонился к моим губам, и я снова инстинктивно стиснула зубы, но сопротивление было слабым. Будто силы покинули меня. Я вновь и вновь прокручивала в голове его слова, пытаясь добраться до сути,  но это не вносило ясности. Все вокруг говорили загадками,  и лишь я одна не понимала, о чем речь. Он освободил мои руки, и я вновь уперлась ладонями в его грудь, стараясь отстраниться. В венах лихорадочно бурлило, меня бросало в жар.

Сейчас он хотел от меня того, что мужчина хочет от женщины. Не я первая, не я последняя. Фира как-то сумела с этим смириться. Но я никогда не думала, что это будет так. Его рука легла мне на грудь, обхватывая, он слегка зажал сосок между пальцами, и я судорожно вздохнула, чувствуя, как по телу расходится волна.

Зрачки Нордер-Галя сузились, ноздри дрогнули. Я сжалась, ожидая, что он снова вот-вот накинется на меня, закрыла глаза. Выбора не было. Говорят, из двух зол нечего выбирать. Но в голове билось единственное слово: «Отсрочу». Что бы это ни значило, оно давало крошечную надежду, и я цеплялась за него. Я покорюсь, сделаю так, как он хочет.

Рука карнеха скользнула мне за спину, спускаясь под панталоны, и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не дернуться. Стерпеть. Не протестовать. Позволить ему делать все, что он хочет. Я так решила. Горячие губы вновь накрыли мои, язык скользнул в рот, шаря. Я инстинктивно ответила, чувствуя, как цепкие руки сильнее сдавили плоть. Тут же опомнилась и обмякла. Он хотел покорности — он ее получит. Но ничего больше.

Бабушка еще в детстве говорила, что чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, нужно вообразить себя пустым деревом, в стволе которого свободно гуляет ветер. Слушать, как он шумит, сосредоточиться на этом звуке и ни о чем не думать. Чтобы все прочее перестало существовать. Чувствовать внутри холодок. У меня никогда это толком не получалось, эмоции всегда брали верх. При малейшем потрясении меня бросало в жар, в висках бился пульс. Малейшая неприятность — и я всегда внутренне загоралась, как спичка.

Я должна справиться. Не испытывать его терпение. Я чувствовала, как обжигающие сильные руки шарят по телу, спускают атласные панталоны. Я не выдержала, вздрогнула всем телом, ощутив пальцы между ног. Отчаянно боролась со стыдом и замирала, когда эти касания рождали невозможное томительное чувство. Мимолетное, но вводящее в оцепенение, порождающее судорожный вздох. Он неожиданно мягко поддел пальцем мой подбородок, остальные с нажимом водили по губам, касались зубов. Я видела его склоненное сосредоточенное лицо с мутным взглядом, вдыхала его запах, шершавая от щетины щека коснулась моей щеки. Я паниковала, чувствуя, как внутри что-то отзывается. Едва-едва.

В груди закипало отчаяние. Он знал, что так будет. Знал наверняка, потому что наверняка делал это много раз. И будто глумился, желая показать мне, насколько я слаба. Это было ощутимее ударов, грубой силы. Я надеялась, что все закончится быстро… Его дыхание стало глубоким, шумным и тяжелым. Он будто вытягивал что-то из меня, я почти физически ощущала это движение.

Я закрыла глаза, представила ветер внутри. Отгораживалась, как могла. Представляла синее небо над головой, простор и воздух, пространство и свободу. Воображала, что меня окружает толстая кора, которая не чувствует касаний, тепла. В груди похолодело, будто опустело, и вдруг стало так легко, что я на мгновение потерялась.

Нордер-Галь резко отстранился, зрачки сузились, глаза обдавали холодом:

— Как ты это сделала?

Я сглотнула, прикрыла грудь руками:

— Что?

Он поджал губы, вновь склонился ко мне, втягивая воздух:

— Ты загасила наир. Совсем. Как ты это сделала?

Я нервно покачала головой, не понимая, радоваться или плакать:

— Я не знаю. Я ничего не делала.

Пальцы вцепились в мой подбородок, стиснули до боли:

— Не ври мне. Кто тебя научил? — он цедил мне в лицо.

Я лишь качала головой, ничего не понимая.

— Ты издеваешься?

Я молчала, сжалась.

Он был в бешенстве, переменился в одно мгновение. Касания стали совсем другими.

— Я дал тебе выбор — ты его сделала.

Я сглотнула:

— Что со мной будет?

Внутри все трепыхалось, но я все еще чувствовала холод в груди.

Он молчал. Я видела, как набухли вены на его висках.

— Умоляю. Я должна знать.

— Зачем?

Я сглотнула:

— Чтобы с достоинством принять то… что меня ждет, — губы дрожали, сердце колотилось, как безумное.

— Твое прекрасное тело послужит великой цели — станет вместилищем более достойной души.

— А я?

Он кольнул меня глазами:

— А ты умрешь.

Глава 9

Я снова передернул затвор пистолета и отправил пулю в самое сердце световой мишени, растянутой в ночном воздухе. Сеть содрогнулась, на мгновение окрашиваясь красным. Выстрел засчитан. Пуля со свистом вошла в бетонную стену напротив. Хлипкую, как и все здесь. В том месте, куда попадали пули, уже была глубокая выемка.

Нет. Не помогало.