Мое не мое тело. Пленница

Этери вновь завела мотор, и машина с ревом понеслась вперед. Вдали уже показались в сумерках изломанные туманные силуэты гор Мангора — и во рту пересыхало от страха. Это означало то, что мы неумолимо приближались к границе. Чертова стерва время от времени сверялась с картой, найденной в бардачке, ловко гнала по развезенным дождями проселочным дорогам. Я все время надеялась, что она проедет через какой-то населенный пункт, где будут люди. Сама не знала, что собиралась сделать, может, кричать, что я шпионка Виссара. Просто понимала, что должна сделать хоть что-то, воспользоваться любой возможностью, чтобы меня задержали. Если мы пересечем границу — спасения уже не будет. Может, его и теперь нет, но все еще оставалась надежда. Но эта расчетливая сука будто читала мои мысли — нарочно огибала поселки, сторонясь людей. Уходила от любого подозрительного движения.

Седые осенние сумерки опустились быстро, будто кто-то накрыл глаза прохладными ладонями. Раз — и серый мутный свет сменился серой мутной тьмой, разрезаемой редкими срывающимися каплями. Казалось, горы надвигались на нас слепой черной громадой, вспарывающей вершинами обложное небо. В прорехах виднелась чернильная синь и стекольная россыпь мелких звезд.

Дорога уводила в расщелину, черную, как пустота. Тусклые отсветы фар выхватывали куски породы, кое-где на камнях теснились чахлые облысевшие кусты. Этери притормозила. Легла на руль, долго всматривалась. Потом выключила свет и вышла из машины. Смотрела наверх, на кромку гор, похожую на изломанные зубы великана.

Я бы хотела сказать, что вздрогнула всем телом, когда в лицо ударил белый свет мощного прожектора, но это было бы ложью — тело не шелохнулось. Но я невольно охнула и зажмурилась. Зрение не сразу обретало четкость, перед глазами поплыли зеленые круги. Так бывает, если долго смотреть на полуденное солнце. Навернулись слезы. В то же мгновение я почувствовала, как в спину уперлось оружейное дуло.

— Поднять руки!

Этери не шелохнулась. Я буквально чувствовала, как она внутри давилась от возмущения.

«Немедленно скажи, что перед этими собаками благородная Этери, дочь архона Фаир-Сета. Ну же!»

Кажется, она напрочь забыла, что находится в моем теле. В теле девки с битым геном! И что бы я не говорила, ни один полоумный виссарат не признает во мне чертову суку. На миг я испытала ликование, но его тут же выместила липкая холодная паника. Я не понимала, что делать. Настаивать на том, что я — Этери — я подпишу себе смертный приговор. Отрицать — подпишу его нам обеим, со мной едва ли станут церемониться. То, что чертова стерва умрет вместе со мной, грело душу, но не слишком. А близость этого неотвратимого исхода буквально выбивала почву из-под ног. Я бы предпочла, чтобы она сдохла в гордом королевском одиночестве. Без меня.

Мне вновь ткнули в спину:

— Поднять руки!

Я видела, как по кромке луча заскользили тени — нас обложили со всех сторон.

«Почему ты молчишь, дрянь? Говори! Говори!» — она начинала визжать.

Но я медлила. Все пыталась взвесить «за» и «против», но понимала, что вязну глубже и глубже. Проблема в том, что правильного ответа попросту не было.

«Говори» Говори!»

Она орала так, будто надеялась, что солдаты ее услышат. Но слышала только я. И глохла от звона в ушах.

Мои руки медленно поднимались. Гадина понимала риски, засунула спесь куда подальше. Я расценивала это, как свою маленькую победу — хоть в чем-то ей пришлось поступиться.

«Клянусь, ты пожалеешь об этом… Клянусь!»

Мне вновь ткнули в спину:

— Шагай!

Этери ничего не оставалось, как вновь подчиниться приказу. Она шипела внутри, как встревоженная змея:

«Сдохнут! Сдохнут! Все, кто это видит!»

Нас провели узким черным тоннелем, втащили по гулкой железной лестнице куда-то на гору. Втолкнули в дверь. За деревянным столом сидел седой виссарат в черном кителе.

«Полковник… Если он не исправит ошибку своих собак — его голова тоже не задержится на плечах. Ну же! Скажи ему. Я приказываю!»

Я по-прежнему молчала. Все еще надеялась, что на ум придет что-то стоящее, гениальное. Как должно быть в критической ситуации.

Полковник поднялся, сцепил руки за спиной. Смотрел на меня, вытянув губы дудкой.

— Кто такая?

«Говори!»

Я молчала. Но, кажется, обращались не ко мне. Один из солдат вышел вперед, коснулся плеча правой рукой:

— Подошла к рукаву, мой полковник.

— Обыскали?

Солдат даже вздрогнул:

— Никак нет.

— Обыскать.

Солдат кинулся ко мне, спешно шаря шестипалыми ладонями. Начал с лодыжек и постепенно поднимался. Когда его лицо оказалось прямо передо мной, руки знакомо метнулись, и солдат рухнул.

Внутри расползался вкрадчивый шепот Этери:

«Теперь нет выбора. Говори, или умрем обе».