Мое непослушное сердце

Лили согнула ноги в коленях, упиваясь его жадными, сладострастными ласками, сама не понимая, как вышло, что после стольких лет она бьется в нескончаемых судорогах разрядки, столь сильной, что сознание мутится.

К тому времени когда она пришла в себя, он был обнажен.

Мощное тело накрыло Лили. Она призывно подалась навстречу, и он с силой вошел в нее. Пальцы Лили запутались в его волосах. Обвив ногами его талию, она наслаждалась долгим поцелуем. Шовчик между камнями врезался в ее спину, и она невольно поморщилась при следующем резком выпаде.

Лайам заметил это, приостановился и стал двигаться чуть медленнее, а потом перевернул ее на себя.

— Так лучше? — шепнул он, сжимая колышущиеся перед его глазами груди.

Кивнув, Лили нашла нужный ритм. Краски на картинах, казалось, сгущались вокруг них, становились ярче, сплетались цветными лентами, вихрились радужными смерчами. Наконец, когда ощущения достигли невыносимой остроты, вселенная взорвалась слепяще-белыми осколками.

Лили медленно вплывала в реальность. Она все еще лежала на Лайаме. Ее заколдовали. Этот человек излучал такую же магию, как и его картины.

— Я слишком стар, чтобы заниматься любовью на полу, — простонал он.

— Простите. Я, должно быть, придавила вас.

— Только не начинай все сначала!

Дженнер повернулся на бок, поежился и медленно встал. В отличие от нее он, похоже, не спешил одеться. Лили поспешно опустила смятую юбку, краем глаза заметив валявшиеся на полу трусики. Времени застегнуть лифчик не оставалось, поэтому она стянула края блузки, но Лайам положил поверх ее рук свои и заставил остановиться.

— Послушай меня, Лили Шерман. За эти годы я работал с сотнями натурщиц, но никогда не прерывал сеанса, чтобы заняться любовью.

Она хотела сказать, что не верит ему, но перед ней стоял Лайам Дженнер, человек, не терпевший возражений.

— Это… это было безумием.

— Твое тело великолепно! — свирепо прошипел он. — Роскошное, спелое, каким и должно быть женское тело. Неужели не видишь, как падает свет на кожу? Или на груди? Они невероятны, Лили. Большие. Сладкие. Изобильные. Я никогда не устану их рисовать. А соски…

Лили задрожала, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Господи, что он говорит? Что говорит?! И что делает с ней этот невероятный, возмутительный, странный человек?

— Твое тело. Лили… разве не видишь? Такое тело когда-то дало жизнь человечеству.

Его слова противоречили всему, что ценил и почитал мир, в котором она жила. Диеты. Ограничения. Культура юности и худобы. Голода. Уродства. Страха.

На какое-то мгновение Лили прозрела, чтобы увидеть истину. Истину о мире, настолько запуганном мистическими силами женщины, что единственным выходом казались усилия уничтожить самый источник этих сил — естественные формы ее тела. Видение, чуждое затверженным, затертым постулатам, тут же померкло.

— Мне нужно идти, — прошептала она, прижимая руку к колотящемуся сердцу. Наклонившись, она поспешно подобрала трусики и бросила в корзинку вместе с лоскутами. — Это… это было слишком легкомысленно.

— А что, есть опасность забеременеть? — улыбнулся Лайам.

— Нет. Но разве только в этом дело?

— Ни вас, ни меня нельзя отнести к людям неразборчивым. Мы прекрасно понимаем все значение секса.

— А как вы назовете это? — прошипела она, тыча пальцем в пол.

— Страстью, — коротко бросил он, кивком показывая на высыпавшиеся из корзинки лоскуты. — Вы дадите мне посмотреть, над чем работаете?

Но разве можно позволить такому гению, как Лайам Дженнер, увидеть ее незатейливое рукоделие?

Лили отрицательно покачала головой и направилась к двери, но какая-то сила заставила ее остановиться и оглянуться. Он смотрел ей вслед, великолепный в своей наготе.

На бедре у самого паха темнел мазок краски.

— Вы были правы, — призналась она. — Мне пятьдесят.

Его тихий ответ летел за ней до самой машины:

— Слишком стара, чтобы праздновать труса.

Глава 17

Дафна сложила в сумку все самое необходимое: крем от загара, пару ярко-красных надувных подушек-крылышек, коробку с лейкопластырем (ведь Бенни тоже ехал в лагерь), любимые хрустящие кукурузные хлопья, очень пронзительный свисток (ведь Бенни мог потеряться), по одной книжке на каждый день, оперный бинокль (поскольку никогда не знаешь, что понадобится рассмотреть), пляжный мяч с надписью «ФОРТ-ЛОДЕРДЕЙЛ», пластиковое ведерко с лопаткой и большую упаковку жевательной резинки, чтобы выдувать пузыри, если вдруг станет скучно.

Дафна едет в летний лагерь