Мое обретение полюса

Наша бронзовая кожа уже приспособилась к холоду и ветру, однако пытка вездесущей ледяной водой была нам в новинку. В течение пяти месяцев нас избивал ветер и кусал мороз, однако воду мы видели только после растапливания льда с помощью драгоценного топлива, которое мы тащили с собой тысячу миль. Имей мы эту драгоценную жидкость хотя бы для того, чтобы запивать нашу сухую пищу, мы были бы счастливы. Такая роскошь, как умывание (если не считать умывания снегом), была для нас непозволительна. Об этом мы даже и не помышляли. Теперь мы получали воду со всех сторон. Холод на полюсе не шел ни в какое сравнение с муками в этом кипящем котле. Прошли сутки, прежде чем наступили какие-то перемены. На голод, жажду или сон мы даже не обращали внимания. Мы продолжали ужасную борьбу, чтобы не оказаться смытыми в море. Наконец небо на востоке побледнело, на юге стало синим, и с обеих сторон в пределах видимости показалась земля. Резкий ветер сразу утратил силу, но его леденящее жало превратило нашу одежду в панцири.

Мы находились неподалеку от двойного прохода в проливы Кардиган и Адские ворота.[156] Мы направлялись в пролив Кардиган мимо фьордов, к которым мы спускались с запада всего две недели назад. Таким образом, за одни сутки мы потеряли то расстояние, на преодоление которого затратили две недели. По-видимому, мы проиграли гонку со временем и до наступления холодов не сможем достичь спасительных эскимосских стойбищ.

И все же подобное направление мыслей было чуждо нам. Неподалеку высились отвесные утесы, со стен которых к воде слетали птицы. От этого зрелища сердце забилось у меня в груди. Перед нами открывалась перспектива недурного завтрака. Вот если бы еще прекратили вздыматься белые гребни.

Тяжелые льды вырывались из проливов со скоростью железнодорожных составов. Пока мы наблюдали за их движением, температура продолжала падать. Вскоре на севере все почернело, скрылось «словно в клубящемся дыме. Из Адских ворот с орудийным грохотом налетал ветер. Какова же будет наша судьба? — спросил я самого себя.

Нас несло на зюйд-вест. Ледяные волны окатывали айсберг, примораживая наши окоченевшие ноги ко льду. Кстати, иначе мы не сумели бы удержаться на его поверхности. Дрейфуя в необъятном, подернутом льдом штормовом океане, я стоял неподвижно, парализованный ужасом. Через несколько часов поля пакового льда медленно тронулись в нашу сторону и взяли нас под свою защиту.

Вскоре айсберг остановился. Ветер продолжал проноситься над обезумевшим простором, но мы, укрывшись в нашем каноэ, сумели немного вздремнуть, хотя один из нас — часовой — прохаживался по льду. Среди льдин медленно раскрылась полынья, и мы услышали удивительно знакомые звуки, от которых забились наши сердца. Моржи и тюлени один за другим выходили на поверхность воды. Здесь, прямо перед нами, оказалось множество животных, суливших изобилие мяса и жира. Мы изнемогали от голода, однако были вынуждены смотреть на все это безнадежными глазами, потому что охота была для нас слишком затруднительна.

У нас оставалось всего несколько патронов и четыре банки пеммикана. Мы сохраняли их для того, чтобы удовлетворить самые невыносимые муки голода в последний момент. Это время еще не наступило. Доведенные голодом до отчаяния, после короткого отдыха мы принялись за поиски пищи. Птицы, летевшие с суши, стали нашей добычей. Мы добывали их с помощью рогатки, сделанной эскимосами, а позднее — с помощью целой системы ловушек и силков, мастерить которые нас научил голод.

Чайка опустилась на вершину нашего айсберга. Спокойно, но быстро мы положили приманку на лед, растянули силки и стали ждать, затаив дыхание. Птица повертела головой по сторонам, приметила соблазнительную приманку, затрепетав крыльями, слетела вниз и клюнула пеммикан. Послышался щелчок — чайка стала нашей. Бросившись вперед, мы в мгновение ока разорвали ее на части и с жадностью проглотили. Не многое из того, что мне приходилось есть до сих пор, казалось столь же вкусным, как это мясо, которое отдавало рыбьим жиром.

Лед вскоре прижало к перемолотому паку у кромки земли, и ветер лишь понапрасну растрачивал теперь свои силы. Мы держались там, где были, и двое из нас, подкрепившись птицей, уснули. В полночь ветер ослабел, и лед снова задрейфовал в сторону моря, на восток, вместе с приливным течением.

Это был удобный момент для того, чтобы спастись бегством. Мы находились примерно в десяти милях от мыса Вера. Если мы сумеем протолкнуть наше каноэ через открывающиеся полыньи, то сможем добраться до берега. Мы быстро приготовили лодку и с трепетом столкнули ее в черную ледяную воду. Мы боялись расстаться с нашим айсбергом, который спас нам жизнь. В конце концов он сослужил нам службу. Наступил подходящий момент для того, чтобы подыскать более надежное убежище на тверди земной.