Мое обретение полюса

Месяцами отбираются лучшие меха, из которых шьют новый костюм для матери. Одно за другим шьются все принадлежности туалета и откладываются до поры до времени. Обувь — «камики» — шьют из тюленьей шкуры, отбеленной до безупречного кремового цвета. Камики закрывают ноги до середины бедра. Внутреннюю обувь, которая называется «атеша», шьют из мягкого меха оленя-карибу; атеша той же длины, что и камики; вдоль ее верхней кромки проходит опушка из медвежьего меха. Шелковистые меховые подкладки защищают от холода нежную кожу ступни и голени. Поверх обуви надевают изящные штаны из белого и голубого песца, а верхнюю часть туловища защищают рубашкой из птичьих шкурок, называемой «атти». Это самый изящный туалет. Для его изготовления собирают сотни крохотных шкурок гагарок; их, пережевывая, размягчают, а затем с наступлением ночи из них сшивают нечто вроде блузы с капюшоном. Эта рубашка сидит на теле довольно свободно. На ней нет ни вырезов, ни пуговиц, ни застежек. Капюшон, в котором носят малыша словно в кармане, спускается вниз по спине. Верхняя одежда из великолепных шкур голубого песца, называемая «амойт», — того же покроя, что и нижняя рубашка. Она свободно набрасывается поверх всего одеяния.

Слова «амойт» и «амойт доксоа» обозначают и другие понятия, связанные с беременностью, которые считаются у эскимосов понятиями высшего порядка, вторичными только по отношению к понятиям, связанным с искусством охоты. Когда все для матери готово (для младенца предназначен только капюшон рубашки), начинают собирать птичьи шкурки и траву, которые заменяют вату. В течение первого года жизни ребенка капюшон — его единственное убежище.

Эскимосы обожают детей. Если аист не прилетает в положенное время, очень вероятно, что эскимос позаботится о том, чтобы поменять свою партнершу по жизни. Итак, он с нетерпением ожидает наступления рождества. Скитаясь по окрестностям и вдали от дома, этот обветренный, закаленный морозами добытчик переносит всякого рода тяготы и невзгоды ради ожидаемого ребенка. Храбрый, словно выкованный из железа, мужчина-эскимос не ведает страха.

Из ближайшего затвердевшего снежного сугроба он нарезает блоки для постройки нового иглу. В темноте, на ветру он перевозит эти блоки поближе к своему дому. Когда достаточное количество блоков собрано, эскимос сооружает куполообразную постройку, похожую на пчелиный улей. Интерьер оформляется как в зимнем подземном доме. Сначала внутри разводится огонь — так обнаруживаются щели между снежными блоками. Их заделывают для того, чтобы внутрь не проникли ветер и снег. Когда со щелями покончено, прорезают дверь-вход, затем выравнивают стены и пол.

Эскимос проходит много миль в поисках травы, для того чтобы застелить ледяной пол. Траву приходится откапывать из-под слоев спрессовавшегося снега, однако эти усилия не всегда вознаграждаются. Мороженую траву подвозят к снежному куполу, заносят внутрь, тщательно раскладывают поверх выровненного снежного покрова пола. Поверх расстилают новые оленьи шкуры. Дом из снежных блоков, куда должен прилететь аист, готов.

О появлении аиста извещают слезы будущей матери. Она одна идет в новый снежный дом. Будущий отец выглядит испуганным и серьезным. Однако выплакаться женщина должна в одиночестве. Одетая во все новое, она входит в темную камеру снежного дома, разводит огонь, зажигает светильник. Безупречно белые стены дома вселяют радость, новые вещи, расположенные вокруг, — наполняют ее гордостью. Однако ее доля нелегка. В этой ледяной берлоге вскоре разворачиваются волнующие события.

Слышится слабый крик. Однако вокруг нет ни врачей, ни нянек, никого, кто мог бы оказать матери помощь. Осколком стекла пользуются вместо хирургического ножа. В домике нет ни воды, «и мыла. Мать прибегает к тем же методам, что и обыкновенная кошка. Затем в холодной, безрадостной ледяной комнате она любуется младенцем. У того голубые глаза, но стоит ему по-настоящему открыть их, как они становятся карими. Ребенка переворачивают снова и снова в поисках родинок и меток. Взгляд матери устремляется вдоль крохотного хребетика. На самом его конце имеется голубое, в форме щита, пятнышко, подобное татуировке. Для эскимосов это указатель хорошей породы. Если пятнышко на месте — мать счастлива, если же его нет — у нее возникают сомнения относительно будущего своей крошки и происхождения самих родителей. Входят отец и бабушка. Все предаются радости.

Если во время родов происходит несчастье, что случается не так уж редко, снежный домик становится могилой матери. Иглу не вскрывают долгое время.

Очнувшись от долгого сна, в который впадает мать после того, как проходит первая радость, она поворачивается, выпивает немного ледяной воды, съедает немного наполовину сваренного мяса, а затем, стряхнув иней с покрывал, поуютнее заворачивается вместе с ребенком в меха. Она снова засыпает, совершенно безмятежно, возможно, на двадцать четыре часа, а зимний ветер — губитель всего живого стучится в хрупкие снежные стены, которые защищают мать от холодной смерти, разгуливающей за стенами дома.