Мое особое мнение

Но если возвращение Крыма – восстановление исторической справедливости, то каким образом это было сделано – ошибка, я считаю. Во-первых, мне кажется, что здесь вообще подмена понятий. Дело не в приросте территории. Для меня всегда есть пример такой замечательной провинции, как Эльзас и Лотарингия, которая располагается или располагалась на границе Франции и Германии. Эта страна так полита кровью, как мало какая местность в Европе. Сначала Франко-прусская война. Я уж не говорю о Тридцатилетней войне, когда еще Франция и Германия не сложились как национальные государства. Итак, Франко-прусская война – присоединили к Германии. Первая мировая – присоединили к Франции. Начало Второй мировой войны – вернули в Германию. Конец Второй мировой – вернули во Францию. И все это через ожесточенные бои. Я часто туда ездил, потому что столица там – Страсбург.

Но там нет территориального диспута вообще. Нет там никакой ни немецкой, ни французской стороны. Это Эльзас. Говорят на трех языках: французском, немецком, эльзасском. За сигаретами отправляются в Германию, просто через мост переходят. Границы нет. Деньги одинаковые. Если бы мы ездили не только без виз в Крым или на Украину (или в Украину), но не было бы еще этих пограничных столбов, как сейчас в Шенгенской зоне, то какая разница? Ну какая разница? Если нет наезда на язык и на образ жизни. Мне кажется, что в XXI веке эти вопросы решаются не переносом границ.

Вот история, о которой так часто говорил президент, – Косово и Сербия. Да, Сербия не признает отделение Косово. Но они оба войдут в Европейский союз через какое-то время и в Шенгенскую зону. И не будет границ, и не будет разных валют, и будут языки смешанные, и так далее. Вот были выборы в парламент Сербии, и 34 % сербов, которые живут в Косово, проголосовали, им дали такое право. Они живут в другой стране, под другим управлением – в самопровозглашенном Косово, но они голосовали за парламент Сербии. И чего? И на здоровье. Это гораздо более тонкая материя, чем перенос границ. Потому что переносом границ ничего не решается.

Тем более она не решается воздвижением границ. В Крыму большинство составляло русское население. В Верховном Совете Крыма 92 депутата из 100 идентифицировали себя как русские. Власть была в руках у русских – губернатор и премьер-министр этнические русские. Хотя я и не люблю считать по «пятому пункту». «Папа украинец, мама русская, а ты кто? – А я крымский татарин!» – такая шутка ходит иногда в Крыму. Так что не было никакого резона двигать границы. Нужно было не воздвигать таможенные барьеры с Украиной, а снимать их. И вот когда Путин это делал, это был правильно выбранный метод.

Почему Украина стала смотреть в сторону Европейского союза? Потому что мы начали давить, играть в высокую империю. Я еще раз повторяю, это ошибка. Меня часто спрашивают – разве это не Европа давила на Украину, чтобы отторгнуть ее от России? Это глупость, потому что у Европы свои интересы, а у России – свои. Кроме того, мы все время пытались разговаривать с Украиной командным голосом. Это было при Ющенко, это было в начале президентства Януковича. Пытались командовать – это у нас имперский синдром.

Я знаю, что делая свой выбор, Владимир Путин размышлял, сопоставлял риски. Он выбирал между восстановлением исторической справедливости и политической целесообразностью, перспективой разменять более широкую автономию Крыма на дальнейшее усиление присутствия России на всей территории Украины, включая Киев, и не рисковать выходом из «Восьмерки». Все эти риски были ему доложены, это я знаю. Но перевесила все – и Путин это говорил своему окружению (это я тоже знаю, я же встречался с людьми, которые обсуждали с ним этот вопрос) – историческая справедливость. А весь вопрос теперь в том, что от этого получит Россия, и не только материально, и что от этого получат крымчане. Хотя ведь нет такого народа – крымчане. Есть русские, татары, украинцы, живущие в Крыму. Кстати, право на самоопределение есть у наций, а не у народов.

Нет нации «крымчане». Но я считаю, что Крым – российский по справедливости. И здесь я согласен с 84 % россиян. Но при этом я уверен, что в XXI веке технологии восстановления исторической справедливости должны быть другими. А как получилось в этом случае? Пало правительство Украины, и мы подобрали то, что плохо лежит. Свистнули. Когда-то это было у забрано у нас, а теперь мы свистнули с людьми в масках. Президент выбрал такую историческую справедливость. Я еще раз повторю, что я его понимаю. Но я с ним не согласен. Вот такая у меня сложная позиция. А простой она быть и не может хотя бы потому, что само понятие исторической справедливости – очень сложная и неоднозначная штука.