МОЕ ПАДЕНИЕ

из-за собственного эгоизма и нежелания выслушать и понять друг друга. О том, что мы не доверяли друг другу настолько, что предпочитали верить другим людям, принимая все за чистую монету. Думаю, как нелепо сложились обстоятельства. Я ведь могла позвонить ему и все рассказать, но я почему-то предпочла обречь себя на душевные муки и страдания. А он мог просто приехать, посмотреть мне в глаза и понять, что у меня никого нет.

- Ксюша, любимая, – прерывая наше молчание, говорит Дан. – Я понимаю, что сказать «прости» будет ничтожно мало по сравнению с твоей болью, – отрывается от моих колен, смотрит мне в глаза. – Ты единственна женщина, которую я люблю. Кристина была моей болезнью. А ты – моя любовь. Ты и наш сын Александр, – с гордостью произносит имя нашего малыша. Берет меня за руки, переплетает наши пальцы, продолжая стоять передо мной на коленях. А мне хочется сказать, чтобы встал. Что он не виноват ни в чем. Что нас сгубили взаимные обиды, недопонимание и нежелание выяснить все до конца.

– Вы – все, что осталось в моей нелепой, несуразной жизни. Вы самые дорогие и любимые мне люди. Я, конечно, зол на тебя за то, что ты скрывала от меня свою беременность и лишила меня возможности видеть, как наш сын растет у тебя под сердцем. Но теперь я не должен ничего упустить. Я хочу, что вы были рядом со мной, я хочу любить тебя в этой жизни и в следующих. Ты мое солнце, мой светлый лучик в моем мраке. Вы с Сашей – мой шанс и надежда на счастливое будущее. Скажи что любишь? – с надеждой спрашивает он.

- А разве в моих письмах этого не написано? – тихо спрашиваю я.

- Написано. В них столько всего написано. Они отложилось в моей памяти, и кажется, я могу зачитывать их наизусть. Но я хочу слышать слова любви твоим голосом. Хочу чувствовать ее, трогать, осязать, и отдавать тебе ее во стократ больше,- тянет наши руки к своему лицу, прикладывает к своим колючим щекам, с такой тоской и надеждой смотрит мне в глаза, заставляя мое сердце сжиматься.

- Я люблю тебя. Безумно люблю, – произношу я, начиная поглаживать его щеки. – И ты прости меня, дуру, за то, что я не сказала тебе о ребенке, а поверила ей, – Дан улыбается сквозь грусть, отрывая мои руки от щек, целуя каждый мой пальчик. Хочет что-то мне сказать, подбирает слова, но я останавливаю его.

- Я все поняла, я прочла все в твоих письмах мне. А ты прочел все в моих, не надо больше слов. Теперь мы есть друг у друга, а у нас есть наш сын. Мы начнем все заново, теперь, когда нас трое.

- Спасибо. Спасибо тебе за сына, за имя, которое ему дала, за то, что родила мне такого чудесного малыша. Ты сделала меня самым счастливым человеком на земле. Я не заслужил всего этого, но теперь у меня есть шанс начать всю жизнь заново. Шанс. который я не упущу.

- Мы не упустим, – поправляю его. Я все отпускаю, я устала быть без него и держать оборону, борясь с непонятными обидами. Я хочу быть просто слабой женщиной под защитой сильного мужчины, мужичины который меня любит, и которого люблю я. Мы должны начать новую историю, ради нашего сына и ради нашего счастья. Нам нужен этот шанс, и он у нас есть. И был всегда, просто мы не хотели его видеть.

Дан поднимется на ноги, тянет меня на себя. Обнимает за талию, сжимает в своих объятиях, которых мне так не хватало. Прислоняюсь к его сильной груди, слушая учащенный ритм его сердца. И мне впервые за все время разлуки не одиноко. Дан нежно гладит меня по спине, невесомо проводя рукой, как будто боится, что я сломаюсь, а мне хочется крепче, сильнее, чтобы до конца его прочувствовать. Жмусь сильнее, а он зарывается лицом в мои волосы, глубоко вдыхая.

- Я совершенно не дышал все это время, – шепчет мне в висок. И мне кажется, что я тоже не дышала, что я только что сделала первый глоток воздуха за долгое время. Дан склоняется к моему уху, целует мочку, – Я скучал, я так сильно скучал, – шепчет, обдавая горячим дыханием, вызывая в моем теле дрожь, – Как я мог сам себя лишить этого? – вопрос скорее риторический, потому что, как выяснилось, мы оба во всем виноваты. Я так скучал, Дюймовочка, моя маленькая девочка, – повторяет мне. – А ты скучала?

- Нет.

- Врешь.

- Вру, скучала, – Дан довольно ухмыляется мне в ухо. Вжимает меня в себя сильнее. Чувствую его дыхание, глаза закрываются сами по себе. По телу идет волна сильнейшего возбуждения. Но мы должны остановиться, потому что мне нельзя. Но в голове крутится одно, а тело требует совсем другого. Тело дрожит, начинаю задыхаться от того, как Дан покрывает ласковыми поцелуями мои щеки, скулы, ведя влажную дорожку поцелуев к шее, всасывая кожу, лаская ее языком. Цепляюсь за его сильные плечи, пытаясь отстраниться от него, но, наоборот, прогибаюсь в его руках, еще сильнее прижимаясь к нему.

- Дааан. Нам надо остановиться, – выдыхаю я и одновременно тянусь к его губам. Дан ласкает языком мои губы, я чувствую его учащенное дыхание, в такт с моим. – Дан, мне нельзя, понимаешь? – спрашиваю я, хотя сама ничего не понимаю.