Мое прекрасное искупление

Я легла на подушки, подперев голову ладонью, а Томас в это время рассказывал, как его мать потянулась к нему, каким красивым был ее голос, хотя она едва могла говорить, и как сильно она любила его, даже в свои последние мгновения. Я задумалась над тем, что за женщина могла вырастить такого мужчину, как Томас, вместе с четырьмя другими мальчишками. Какой силой и любовью были пропитаны ее прощальные слова, что сыновья помнили их все детство. У меня даже горло перехватило.

Томас сдвинул брови:

– Она сказала: «Папе будет очень тяжело. Ты самый старший из братьев. Это нечестно, я понимаю, но все ложится на твои плечи. Не просто заботься о них, а будь хорошим братом».

Все еще опираясь головой на ладонь, я наблюдала, как на его лице сменялись различные эмоции. Я не могла поставить себя на его место, но я определенно ему сочувствовала и с трудом удержалась, чтобы не обнять его.

– Последнее, что я сказал матери: я постараюсь. Но то, как я собираюсь поступить с Трэвисом, совсем на это не похоже, черт подери.

– Так ли это? – с сомнением спросила я. – Вспомни, сколько ты работал над этим делом. За сколько ниточек тебе пришлось дернуть, чтобы Трэвиса решили завербовать, а не отправить за решетку.

– Мой отец – полицейский детектив в отставке. Ты знала об этом?

Томас посмотрел на меня своими грустными ореховыми глазами. Он полностью окунулся в прошлое, в свои семейные проблемы, им завладели чувство вины и разочарование.

Я уже не знала, может ли его история оказаться еще хуже. Мне стало страшно: вдруг он скажет, что был жертвой жестокого обращения.

Я покачала головой.

– Он… он бил тебя? – неуверенно спросила я.

Томас поморщился:

– Нет, ничего подобного. – Его взгляд стал рассеянным. – Папа на несколько лет выпал из жизни, но он хороший человек.

– Что ты имеешь в виду?

– Это случилось как раз после нашего прощального разговора с мамой. Я плакал в коридоре, рядом с дверью в спальню. Мне хотелось уединиться, чтобы братья не увидели. Я услышал, как мама просила папу бросить работу в участке и даже заставила пообещать, что мы не пойдем по его стопам. Она всегда очень гордилась его работой, но знала, что ее смерть слишком сильно скажется на нас, поэтому не хотела, чтобы из-за отцовской работы мы остались сиротами. Папа обожал свое дело, но все же дал ей обещание. Он знал, что мама права. Наша семья не пережила бы еще одной потери.

Томас потер губы большим пальцем.

– С Трентоном и Трэвисом это чуть не случилось. Они могли погибнуть в пожаре. И Эбби заодно.

– Твой отец об этом знает?

– Нет. Но случись с ними что, он бы этого не пережил.

Я коснулась его колена:

– Томас, из тебя вышел очень хороший федеральный агент.

– Они этого не поймут. – Он вздохнул. – Я все оставшееся детство пытался вести себя как взрослый. Лишился сна, гадая, кем еще могу стать. Я не мог позволить отцу нарушить клятву. Он слишком сильно любил маму. Я не мог так с ним поступить.

Я взяла его за руку. История Томаса оказалась намного печальнее, чем я думала. Я даже представить себе не могла, какие угрызения совести терзают его каждый день, ведь он обожал свою работу, но не должен был ступать на эту стезю.

– Когда я решил пойти в Бюро, это было самым сложным и самым волнительным поступком в моей жизни. Я столько раз пытался все им рассказать, но я просто не могу.

– Тебе и не обязательно. Если ты искренне считаешь, что он не поймет, тогда не стоит пытаться. Тебе придется хранить этот секрет.

– А теперь еще и Трэвису.

– Жаль, – я положила вторую ладонь на его руку, – что ты не видишь все так, как вижу я. Ты защищаешь его единственным возможным способом.

– Я научил Трэвиса ходить на горшок. Купал его каждый вечер. Отец любил нас, но он утонул в своем горе. Некоторое время спустя после перехода на новую работу он пристрастился к алкоголю и пил до потери сознания. Он справился с этим. И постоянно извиняется за то, что выбрал самый простой выход. Однако Трэва воспитал я. Я обрабатывал его царапины и ушибы. Влез из-за него в уйму потасовок и дрался с ним бок о бок. Я не могу позволить, чтобы он сел в тюрьму, – надломленным голосом проговорил Томас.

Я покачала головой:

– Ты и не допустишь этого. Директор ведь согласился завербовать его. Он спасен.

– Ты хоть понимаешь, с чем я имею дело? Трэву придется лгать семье и жене, как делал это я. Но я сам выбрал такой путь, и я знаю, Лииз, какой он сложный. У Трэвиса нет выбора. Отец разочаровался бы, но Трэвис станет работать под прикрытием. Об этом будут знать лишь директор и наша команда. Трэву придется врать всем знакомым, а все потому, что я знал: его связь с Бенни принесет мне повышение. Я его брат, черт побери. Что за человек способен поступить так с братом?

Сложно было видеть проявление столь жгучей ненависти к себе, учитывая то, что ничего нельзя было изменить.

– Ты поступил так не только из-за повышения. Можешь говорить себе об этом сколько угодно, но я не куплюсь. – Я сжала его руку. Он чувствовал себя таким несчастным, что это передалось и мне. – И ты не заставлял Трэвиса нарушать закон. Ты всего лишь пытаешься избавить его от последствий.