Мое прекрасное искупление

Томас сердито посмотрел на Сойера исподлобья, но потом наши взгляды встретились, и его суровое лицо смягчилось. Он опустил глаза и поправил свои приборы и салфетку.

– Последний раз я приходил сюда с ней.

– Ой, – сказала я, и во рту у меня тут же пересохло.

К нашему столику, улыбаясь, подошла молодая официантка:

– Привет.

Сойер поднял взгляд, и его глаза сверкнули: он узнал девушку.

– У кого-то сегодня после работы свидание. Я ревную.

Тесса покрылась румянцем:

– Просто у меня новая губная помада.

– Я так и знал, что что-то изменилось. – Сойер задержал взгляд на девушке, а потом посмотрел в меню.

Томас закатил глаза и не глядя заказал бутылку вина. Официантка удалилась.

– Ну что? – Сойер наполовину развернулся ко мне. – Уже повесила картину?

– Нет. – Я усмехнулась и покачала головой. – Не понимаю, почему она такая тяжелая. Так и стоит возле стены, там, где я решила ее повесить.

– Странно, что на той стене нет ни гвоздя. – Сойер старался скрыть нервозность.

Томас заерзал на стуле:

– У меня есть кронштейн. Насколько она тяжелая?

– Слишком тяжелая для гипсокартонной стены, но с кронштейном должно получиться, – сказала я.

Томас пожал плечами. Выглядел он более расслабленным, чем мы с Сойером.

– Я позже занесу.

Краем глаза я заметила, как напряглось лицо Сойера. Только что Томас занял мое время после ужина. Может, другой женщине такое понравилось бы, но я находилась на грани отчаяния.

Тесса вернулась с бутылкой и тремя бокалами.

– Спасибо, дорогая, – подмигнул ей Сойер, пока она разливала вино.

– Не за что, Сойер. – Она едва сдерживала радость, покачиваясь на каблуках. – Э… вы выбрали закуски?

– Запеченные фаршированные кабачки, – сказал Томас, неотрывно глядя на меня.

Из-за его пристального взгляда я поежилась, но не отвернулась. Мне хотелось быть непроницаемой хотя бы внешне.

– А мне просто хумус, – проговорил Сойер.

Казалось, выбор Томаса внушал ему отвращение.

Тесса развернулась на каблуках, и Сойер проследил, как она удаляется назад к кухне.

– Прошу меня простить. – Сойер показал, что ему нужно выйти из-за стола.

– Конечно. – Я пододвинулась и встала, пропуская его.

Он с улыбкой прошел мимо меня, а потом направился к уборным, как я предположила, минуя серые стены и фреску в деревенском стиле.

Я вновь опустилась на стул, и Томас улыбнулся. Заработал кондиционер, и я закуталась в блейзер.

– Накинь вот это, – предложил Томас свой блейзер, точно в цвет здешних стен.

Также он надел сегодня джинсы и коричневые ботинки «Тимберленд».

Я покачала головой:

– Мне не так уж холодно.

– Просто ты не хочешь сидеть в моем пиджаке, когда вернется Сойер. Но он и не заметит, потому что будет увлечен разговором с Тессой.

– Меня не заботит, что думает или чувствует Сойер.

– Тогда зачем ты пришла сюда с ним?

В голосе Томаса не было укоризны. Говорил он вовсе не громким и требовательным тоном, как всегда, его слова смешивались с общим гулом ресторана.

– Сижу-то я не напротив него. В данный момент я здесь с тобой.

Уголки губ Томаса поползли вверх. Казалось, ему понравилось это замечание, и я мысленно обругала себя за вспышку чувств.

– Мне нравится это заведение. – Я огляделась. – Чем-то напоминает мне тебя.

– Раньше я его обожал.

– А теперь нет. Все из-за нее?

– Мое последнее воспоминание об этом месте – это последнее воспоминание о ней. Аэропорт не в счет.

– Значит, она тебя бросила.

– Да. Я думал, мы будем говорить о твоем бывшем, а не о моей.

– Она бросила тебя из-за твоего брата?

Он нервно сглотнул, дернув кадыком, потом посмотрел в сторону уборных в поисках Сойера. Как Томас и предсказывал, тот в конце барной стойки развлекал Тессу.

– Ага. – Томас резко выдохнул, будто из его легких вышибло воздух. – Но она с самого начала не была моей. Камилла всегда принадлежала Тренту.

Я покачала головой и нахмурилась:

– Тогда зачем так поступать с самим собой?

– Сложно объяснить. Трент любил ее с детства. И я об этом знал.

Его признание меня удивило. Учитывая то, что я знала о его детстве и отношении к братьям, было трудно представить, чтобы Томас совершил столь бездушный поступок.

– И тем не менее ты стал за ней ухаживать. Не понимаю зачем.

Его плечи едва заметно вздрогнули.

– Я тоже ее люблю.

Он говорил в настоящем времени! В моей груди заворочалась ревность.

– Я не хотел. Раньше я чаще ездил домой, в основном чтобы увидеть ее. Она работает в баре. Как-то вечером я отправился прямиком в «Ред», сел в ее части бара, и тут меня осенило. Она больше не маленькая девочка с хвостиками, а взрослая девушка, которая к тому же мне улыбалась.

Томас перевел дыхание.

– Трент постоянно говорил о Камилле, но казалось, по крайней мере мне, что он никогда не станет на нее претендовать. Я думал, он вряд ли остепенится. Потом он стал встречаться с девушкой… по имени Маккензи. Тогда я решил, что его влюбленность в Камиллу прошла. Но в скором времени случилась авария, и Маккензи погибла.

Я легонько ахнула. Томас кивнул, видя мое потрясение, и заговорил вновь: