Мое прекрасное несчастье

— Это ведь наша последняя ночь вместе?

Я несколько секунд помолчала, придумывая, что сказать.

— Трэв, я не хочу воевать с тобой. Просто спи.

Я услышала, как он заерзал, повернулась, поглядела на него и прижалась щекой к подушке. Парень положил голову на руку и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я люблю тебя.

Несколько секунд я молча глядела на него, потом повторила:

— Ты обещал.

— Я обещал, что это не уловка. Так и есть. — Он дотянулся и коснулся моей руки. — Но не могу сказать, будто не думал о том, чтобы снова быть с тобой.

— Ты мне дорог. Я не хочу, чтобы ты страдал. Мне следовало в первую очередь довериться своей интуиции. У нас изначально ничего не могло получиться.

— Но ты же любишь меня?

— По-прежнему, — вздохнула я.

Глаза Трэвиса увлажнились, и он сжал мою руку.

— Могу я попросить об одолжении?

— Как раз сейчас одно делаю, — с ухмылкой сказала я.

На лице Трэвиса не дрогнул ни один мускул.

— Если это действительно так… если ты не вернешься ко мне, то могу ли я обнимать тебя сегодня ночью?

— Трэв, мне кажется, это плохая идея.

Он стиснул мою руку.

— Пожалуйста!.. Я не смогу спать в такой близости от тебя и знать, что второго шанса не будет.

Я посмотрела в его полные отчаяния глаза и нахмурилась.

— Но я не стану заниматься с тобой сексом.

— Я не об этом прошу. — Он покачал головой.

Думая о последствиях, я обвела взглядом тускло освещенную комнату. Смогу ли я сказать Трэвису «нет», если он передумает? Я зажмурилась, отодвинулась от края кровати и приподняла одеяло. Трэвис забрался в постель рядом со мной и сразу прижал меня к себе. Его обнаженная грудь вздымалась и опускалась от прерывистого дыхания.

Я поругала себя за то, что мне так спокойно с ним, и сказала:

— Буду скучать по этому.

Трэвис поцеловал мои волосы и прижал меня сильнее. Казалось, как бы он ни обнимал меня, ему этого недостаточно. Трэвис уткнулся лицом в мою шею, а я погладила его по спине, успокаивая, хотя мое сердце было таким же разбитым. Он сделал глубокий вдох, крепко обнял меня и опять приник лицом. Какими бы несчастными мы ни были в последнюю ночь пари, это оказалось в сто раз хуже.

— Трэвис, я… не думаю, что смогу так.

Он сильнее прижал меня к себе, и по моей щеке скатилась первая слезинка.

— Не смогу так. — Я зажмурилась.

— Тогда не надо, — проговорил он. — Дай мне еще один шанс.

Я попыталась вырваться, но объятия были слишком крепкими. Тогда я закрыла лицо ладонями и заплакала. От моих всхлипов сотрясались наши тела. Трэвис печально посмотрел на меня.

Своей большой нежной ладонью он отвел от моего лица руки и поцеловал одну. Я прерывисто вздохнула, когда парень скользнул взглядом по моим губам и остановился на глазах.

— Голубка, я никого не полюблю так, как тебя.

Я шмыгнула носом и прикоснулась к его лицу.

— Не смогу.

— Знаю, — сказал он надломленным голосом. — Я не раз убеждался, что недостаточно хорош для тебя.

— Трэв, дело не только в тебе. — Я скривилась. — Мы не подходим друг другу.

Он покачал головой, желая возразить, но передумал, тяжело вздохнул и опустился мне на грудь. Когда часы в дальнем конце комнаты показывали одиннадцать, дыхание Трэвиса замедлилось и выровнялось. Мои веки отяжелели, я несколько раз моргнула, а потом провалилась в сон.

— Ой! — Я отдернула руку от духовки и засунула обожженные пальцы в рот.

— Гулька, ты в порядке? — спросил Трэвис, шаркая ко мне через комнату и натягивая на себя футболку. — Ай! Пол замерз, черт его дери!

Я сдержала смех, наблюдая, как Трэвис прыгает на одной ноге, потом на другой, пока его ступни привыкают к остывшему кафелю.

Сквозь жалюзи проникли первые солнечные лучи. Все Мэддоксы, за исключением одного, спокойно спали в своих постелях. Я продвинула старенький противень в глубь духовки, закрыла дверцу и подставила пальцы под холодную воду.

— Можешь вернуться в кровать. Мне надо было только поставить индейку.

— Ты идешь? — спросил Трэвис, обхватывая себя руками и пытаясь согреться.

— Да.

— Тогда веди, — махнул он в сторону лестницы.

Трэвис снял футболку, мы забрались в постель и натянули одеяло до подбородка. Он обнял меня, и мы оба задрожали в ожидании тепла.

Трэвис поцеловал меня в макушку и заговорил:

— Смотри, Гулька. На улице снег.

Я повернулась к окну и увидела белые хлопья в свете уличного фонаря.

— Как на Рождество, — сказала я, начиная согреваться.

Трэвис вздохнул, я повернулась и посмотрела ему в лицо.

— Что?

— Тебя не будет здесь на Рождество.

— Я здесь сейчас.

Он приоткрыл губы и наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась и покачала головой.

— Трэв!..

Он стиснул меня и наклонился, карие глаза наполнились решимостью.

— У меня осталось меньше суток с тобой, Гулька. Я собираюсь поцеловать тебя. Собираюсь сегодня все время это делать. Целый день. При каждом удобном случае. Если хочешь, чтобы я остановился, только скажи, но пока ты молчишь, я не потеряю ни секунды нашего последнего дня.

— Трэвис!..

Я надеялась, он не обманывает себя насчет того, что произойдет по окончании вечера. Я приехала сюда, чтобы притворяться. Но как бы тяжело ни было нам потом, мне не хотелось говорить ему «нет».