Мое прекрасное забвение

С грустью во взгляде Ти-Джей кивнул.

* * *

Я открыла глаза, когда самолет коснулся земли. Огляделась и увидела, как пассажиры достают мобильные телефоны и отправляют эсэмэски близким или коллегам, сообщая, что прилетели. А я даже не стала включать телефон. Рейган должна быть у родителей, а моя семья и вовсе не знала, что я улетала.

Прошлым вечером мы легли спать, как только вернулись в таунхаус, с мыслью, что обоим придется вставать до рассвета, ведь Ти-Джей собирался отвезти меня в аэропорт. Всю ночь он держал меня в объятиях, будто не хотел отпускать, но наутро, в аэропорту, обнял и поцеловал так, словно прощался навсегда. Он был холоден, печален и напряжен.

Я припарковала Смурфика и ступила на асфальтовую дорожку. Отчасти мне хотелось, чтобы Трентон ждал меня, сидя возле моей двери, но там было пусто.

В Сан-Диего стояла теплая погода, здесь же от моего дыхания в воздухе появлялись облачки пара. Из-за холода даже болела кожа на лице. Как такое может быть?

Я отперла замок и толкнула дверь, та с грохотом захлопнулась за моей спиной. Я поплелась в спальню и ничком упала на свою чудесную незаправленную кровать.

Послышалось шлепанье босых ног по полу.

— Как все прошло? — спросила с порога Рейган.

— Не знаю.

Подруга подошла к моей кровати и села рядом.

— Вы все еще вместе?

— Нет.

— Ах, ну… это же хорошо, так? В смысле, Ти-Джей даже не разговаривал с тобой, пока Трентон тебя не поцеловал, и тут внезапно он купил тебе билет в Калифорнию…

— Рей, давай не сегодня.

— Сегодня Трентон приходил в «Ред дор». Видок у него был паршивый.

— Да? Он ушел не один?

Я выглянула из-под подушки. Рейган замешкалась:

— Прямо перед сигналом о последнем заказе. Он напился в доску.

Я кивнула и снова зарылась лицом в подушки.

— Просто… расскажи ему, — с мольбой в голосе проговорила Рейган. — Расскажи ему про Ти-Джея.

— Не могу. И ты не можешь. Ты обещала.

— До сих пор не понимаю, к чему эта секретность.

— Тебе и не надо понимать, — сказала я, посмотрев подруге в глаза. — Просто держи язык за зубами.

— Хорошо, — кивнула Рейган.

Я как будто только прикрыла глаза, и вдруг Рейган стала трясти меня. Просыпаясь, я недовольно застонала.

— Кэми, ты опоздаешь на работу! Оторви свою задницу от кровати!

Я не шевельнулась.

— Ты внезапно взяла два отгула. Кэл уволит тебя! Вставай!

Она схватила меня за щиколотки и стянула с кровати, я упала и больно ударилась о пол.

— Ай! Черт бы тебя побрал, Рей!

— Сейчас половина двенадцатого! — Подруга наклонилась ко мне. — Вставай!

Я посмотрела на часы, подпрыгнула и забегала по комнате, время от времени выкрикивая ругательства. Наспех почистила зубы, завязала волосы в хвост и надела очки. Смурфик поначалу тоже не хотел просыпаться. Машина ревела, как раненая кошка, пока наконец не завелась.

Когда я появилась в «Скин дип», часы показывали семь минут первого. Хейзел уже отвечала на звонок, рядом с ней стоял Кэлвин и хмурился.

— Во что это ты обрядилась? — спросил он.

Я опустила взгляд на свои обтягивающие джинсы сливового цвета и белую кофточку с длинным рукавом в горизонтальную полоску.

— В одежду.

— Я нанял на ресепшен сексуальную попку, а ты выглядишь как моя кузина Аннет. Как называется этот стиль? — спросил он у Хейзел.

— Хипстер.

— Вот именно. Как моя кузина-хипстер Аннет. В следующий раз хочу видеть глубокое декольте и сексуальные волосы! — сказал он, поднимая сначала один палец, потом второй.

— Что еще за сексуальные волосы?

Кэлвин пожал плечами:

— Ну, сама знаешь. Беспорядочные, но сексуальные. Будто у тебя только что был секс.

Хейзел с грохотом опустила телефон:

— Все слова, льющиеся из твоего рта, звучат оскорбительно. Сексуальная попка? Декольте? Ты напрашиваешься на иск за сексуальные домогательства!

Кэлвина это не смутило.

— Дело в ботинках? — спросила я, опуская взгляд на свои любимые черные армейские ботинки.

— Нет, в шарфе! — сказал он, тыкая в меня пальцем. — Зачем прятать отличные сиськи под шарфом?

— Милый шарфик, — улыбнулась Хейзел. — Хочу такой же, только черный.

— Он не милый! — Кэлвин нахмурился. — Мне не нужно ничего милого! Я нанял сексуальную дерзкую барменшу, а теперь получаю хипстера с хвостиком и без татуировок! Я еще могу вынести то, что ты приходишь и уходишь, когда тебе взбредет в голову, но неприлично маячить здесь с чистой, как холст, кожей. Будто наши работники не доверяют сделать им тату!

— Ты закончил? — раздраженно спросила Хейзел и посмотрела на меня. — У него утром начались месячные.

— Да пошла ты, Хейзел! — фыркнул Кэлвин и, громко топая, умчался в свой кабинет.

— Это ты пошел! — прокричала она ему вслед.

Кэлвин выглянул из-за угла:

— Бишоп приходил?

— Черт возьми, Кэл, нет! В третий раз за день повторяю: он не приходил!

Кэлвин кивнул и скрылся у себя в кабинете. Хейзел наконец перестала хмуриться и с улыбкой повернулась ко мне.

— Думаю, сегодня я покажу ему свои пальцы, — сказала я. — Пусть умерит пыл.

— Ни в коем случае. Пусть побесится. — Некоторое время она молчала, будто что-то обдумывая, потом толкнула меня локтем в бок. — Так, значит, Калифорния?