Мое проклятие. Право на счастье

— При необходимости, — снисходительно улыбнулась его восторгу богиня, — хотя, признаюсь, это не так уж просто. Но тогда не оставалось другого выбора. Оделфри должна была вернуться, забрав у Нэталины мое имя, благословение и ту часть силы, что у нее сохранилась. А мне оставалось лишь ждать… Ждать и наблюдать, погрузившись в некое подобие сна, — на большее уже не хватало энергии.

— А Горт… — начал Теомер.

— Горт заставил покорившихся ему магов выяснять, куда вели порталы, чтобы потом старательно перечислить название всех миров в своем жалком подобии храма. «Навеки закрыл я врата Эргора пред чужаками из других миров. Те же, кто обманом проберутся сюда, да будут уничтожены немедленно», — процитировала Сва нараспев и грустно закончила: — Но я-то знала, что это не поможет.

— Высокородные почитают его, как бога, — хмыкнул Вольпен. — И детей тоже. Горт-карающий… Арив-справедливый… Лиос-заступница… Удивительно! — Мэтр недоуменно пожал плечами.

— Отвратительно! — тут же откликнулась, сверкнув глазами, Кариффа. — Чудовищная ложь. Гнусная и несправедливая по отношению к истинной создательнице Эргора — нашего второго дома.

— Горт разработал блестящий план. Хитрый, подлый, но единственно верный. Саэры нуждались в новых богах, полностью оправдывающих их господство, и они появились. Прежде всего, Айар сделал вид, что все идет именно так, как и предполагалось с самого начала. Кто-то поверил, кто-то смирился, кто-то даже задумываться не стал. Имя злокозненной Верховной, вознамерившейся погубить мир, запретили произносить под страхом смерти. А культ Горта-спасителя постепенно ширился и набирал силу, пока, наконец, он не объявил себя живым воплощением Ирна, который в трудную минуту пришел на помощь своим избранникам и уничтожил коварную богиню. Сначала все шло хорошо. Я превратилась в жалкую, лишенную силы Проклятую, а Айар — в Горта-карающего, грозного, но справедливого верховного бога Эргора, даровавшего саэрам власть над нарами и всем этим миром. А потом…

Сва внезапно замолчала на полуслове и огромный зал погрузился в тишину.

— Стихии так и не подчинились, — Теомер не спрашивал — утверждал. — Второго Урхада не получилось.

Наследник рода Борг желчно усмехнулся, то ли потешаясь над непомерными амбициями Айара, то ли недоумевая по поводу своей прежней наивности. Сва бросила на него внимательный взгляд, вздохнула и протянула вперед ладонь. С ее пальцев соскользнули золотистые искорки и, легко пройдя сквозь кристалл, невесомой пыльцой осели на руке высокородного. Богиня словно погладила его, утешая.

— Стихии знали, что я жива, ощущали мою горечь и боль, которыми мгновенно пропитался весь Эргор, и начали перестраиваться, по-своему отомстив захватчикам, — произнесла она вполголоса. — Горт не учел самого важного. Творец — не просто бог, он основа мира, сердце, которое нельзя заменить. Если оно бьется еле-еле, мир болеет. Если останавливается, мир… нет, не погибает — превращается в живого мертвеца. А это порой страшнее смерти… У старшего Айара больше не было детей, а у Арива родился мальчик и все. Ни одна из многочисленных жен так и не подарила ему близнецов. Лиос к тому времени уже вышла замуж за верного сторонника отца. Их старший сын, воспитанный как наследник Тьмы, получил от Горта часть силы Ирна, и стал основателем нового рода. Так что, в чем-то ты прав, Теомер — свой дар первый из Крэазов действительно получил от нынешнего «верховного божества» саэров.

Богиня мягко рассмеялась собственной шутке, но никто ее не поддержал — веселиться не хотелось. Тео, уставившись в одну точку, подавленно молчал. Вольпен сокрушенно качал головой. Кариффа сурово хмурилась. А у меня возник очередной вопрос:

— Вы не рассказали про медальон Нэталины, который она отдала любовнику. Что с ним случилось?

— Амулет Нареченной Дня так и не нашли, а без него артефакт наместницы Сэйти Аэрэ оказался почти бесполезен. Он не принес Горту власти даже над Тьмой, что уж говорить о других стихиях. И в Сердце Ночи Айар, как ни пытался, попасть не сумел. Единственно для чего медальон пригодился — это поиск уцелевших жриц. Саэрам не дано видеть свет души, а заключенный в подвеске камень, «чувствовал» тех, кто связан со мной…

— И начинал светиться, — пробормотала я, вспоминая, как шла к постаменту, на котором лежал великолепный темно-фиолетовый самоцвет. Медленно, чуть дыша, завороженная блеском разгоравшихся в его глубине серебристых звезд.

— Да, — скривилась Сва и горько посетовала: — Год за годом я вынуждена была наблюдать, как созданный мной амулет несет гибель моим девочкам. И не могла его даже уничтожить.

Богиня замолчала, и Вольпен, уже несколько секунд нервно ерзавший на месте, поспешил этим воспользоваться

— Что такое «свет души»? — выпалил он, порывисто наклоняясь вперед.

— Терпение — ключ, отпирающий любую дверь, — сварливо проскрипела Кариффа, и я вдруг подумала, что они с Иравит обязательно найдут общий язык. — Если Великая пожелает, сама все объяснит.