Моё (с)нежное лето (СИ)

  Моё (с)нежное лето

  Семь утра. Просыпаюсь от шума за стеной - трубы Иерихона? Грабители? Бежать, спасаться, куда? В панике подскакиваю на кровати, прихожу в себя - нет, нет, это всего лишь Марсия, моя свекровь. Даже не знаю, что хуже.

  - О Сеньора! Марко, что ты купил? Думаешь, это индейка? Паулинья, дочка, посмотри, что принёс твой отец, разве это можно есть?

  Я не вижу Паулу, но готова поспорить, что та сейчас с остервенением режет лук и привычно кивает, как пластиковая собачка на приборной доске нашей машины.

  - Да она пережила прошлогодний карнавал! Нет, это никуда не годится! - продолжает бушевать свекровь, - Немедленно поезжай в супермаркет, поторопись, пока не закрылся!

  - Но, Марсия, душа моя, магазин сегодня до полудня, там же убийство, неужели эта индейка настолько плоха?

  - Дева Мария, прошу, дай мужчинам хоть немного ума! Ты видишь, чего хочет этот человек? Оставить семью голодной в Новый год!

  Нет, заснуть всё же не удастся, с сожалением выползаю из-под одеяла и бреду на кухню. Слышу, как во дворе с пыхтением заводится старенький рено свёкра.

  К счастью, у нас свой дом хоть и с общей стеной, но отдельным входом. Когда-то, здесь была мастерская Марко, а теперь небольшое убежище, где мы временно живём второй год. Включаю русское радио на телефоне и варю кофе. Из наушников сыплются одна за другой новогодние песни, а я смотрю в окно, как наша собака Перчинья безуспешно пытается спрятаться от жары под чахлой араукарией.

  Господи, как же хочется снега!

  ***

  Помню, лет в двенадцать родители подарили мне на Новый год большую нарядную куклу. Я держала её за гладкую пластмассовую руку и улыбалась, чтобы мама не обиделась - такие хорошие игрушки в магазинах достать было трудно. А потом плакала в туалете от осознания того, что хочу не куклу, а лифчик и не могла понять, что со мной не так.

  Сейчас мне доступны все лифчики мира, а я вспоминаю куклу под ёлкой. Как глупо.

  ***

  Совесть гонит меня на кухню Большого дома - женщины готовят с раннего утра, и я чувствую себя виноватой. Осторожно отодвигаю шторку и сразу же оказываюсь в центре внимания: приехавшие на праздник тёти, сестры и племянницы бросаются ко мне с поцелуями и объятиями.

  - Ох, амор, ты опять похудела! Всё так же не ешь мясо? Марсия, чем питается эта девочка? Южным ветром?

  - А где Рикардо? В консерватории? Сегодня? Так нельзя, амор, он совсем тебя забросил!

  - Почему вы не приезжаете к нам в Пенью, все так хотят на тебя посмотреть! Нет, амор, решительно тебе надо больше есть!

  Голова кружится, и я ищу спасения у Паулы, сосредоточенно перемешивающей в кастрюле что-то с запахом кашасы и лимона.

  - Давай помогу?

  Паула торжественно вручает мне огромную деревянную ложку, и я немедленно из чужачки превращаюсь в часть многорукого женского организма, в котором каждый занят делом. Тётушки теряют ко мне интерес и возвращаются к своим обязанностям.

  - Вообще-то, уже готово, но ты можешь ещё помешать, - заговорщически подмигивает Паула.

  - Спасибо. А что это?

  - Кайпира. Ох и крепкая получилась на этот раз. Сахара добавить?

  - Не надо, - смесь бразильского рома со сладким лаймом обжигает сильнее полуденной жары. Странное ощущение пробовать кайпиру ложкой, кажется, будто ешь суп из водки. Я инстинктивно морщусь, и Паула протягивает мне большую красную виноградину.

  - А мандаринок нет? - с надеждой спрашиваю я.

  - Мандарины на Новый год? - Паула смеётся, думает, я пошутила.

  Я обмахиваюсь салфеткой. Кто выдумал такую адскую жару зимой?

  Ах да, здесь же лето.

  ***

  Ёлку папа всегда приносил тридцатого вечером, добродушно ругался и терпеливо протаскивал её, огромную и колючую, в наш узкий коридор, оставляя за собой дорожку из мокрых следов и иголок.

  Я, визжа от счастья, бросалась за мокрой тряпкой, а мама доставала с антресолей потёртые коробки с игрушками. Стеклянные совы, морковки, и колокольчики привычно размещались на толстых пушистых лапах, а мой любимый - космический корабль Союз торжественно поблёскивал в центре. Хвоей пахло так сильно, что казалось, чудо вот-вот наступит, стоит лишь слегка приоткрыть дверь.

  В Большом доме уже месяц, как тоже стоит ёлка. И хотя она пахнет пластиком и клеем, я всё равно каждый раз на пару секунд замираю, проходя мимо. Привычка, наверное.

  ***

  Десять вечера. Мы, наконец, едем на пляж. Я сижу сзади, зажатая между Паулой и кузиной Моникой. Паула держит на руках восьмилетнего Бето, а Моника годовалых близнецов, чьи имена все вечно путают. Я прижимаю к себе ту самую кастрюлю с кайпирой, которая больше никуда не вошла. Близнецы верещат, как положено в их возрасте, а Бето просто за компанию. Женщины обсуждают новый сериал, пытаясь перекричать детей, а я периодически заглядываю под крышку кастрюли в надежде получить порцию алкогольных паров. Кондиционера у нас нет и, кажется, пары начинают действовать. Рикардо, виновато поглядывает на меня в зеркало заднего вида, я делаю вид, что не замечаю. Приехали.