Мое сердце – бензопила

Сидя за просевшим кухонным столом, Джейд кладет сэндвич на колени, откидывает голову, перестает жевать. Допустим, она подавится и задохнется в одиночестве – что пронесется в мозгу в последнюю минуту? И вдруг – дребезжит сетчатая дверь! Джейд соскакивает со стула, ныряет за холодильник и сидит не дыша – в руке недоеденный сэндвич, в глазах ужас. Входная дверь распахивается, и в гостиную, рыгнув, вваливается Фарма. Оо, эта отрыжка, Джейд узнает ее из тысячи.

– Чувак, – упрекает отец приятеля и кладет в карман ключи, слышно, как они звякают.

– Подумаешь, великое дело, – бормочет третий голос, незнакомый Джейд.

Зашибись. Значит, отец не вкалывает на Терра Нове за пятнадцать баксов в час, и Фарма, которому больше не за кем следить, тоже решил отдохнуть. Пьянка-гулянка, «вспомним школьные денечки». Супер. Классно. Боковая дверь из кухни ведет в коридор, и эти трое вполне могут свернуть туда, потому что там туалет.

А еще могут войти прямо сюда, в кухню.

Сердце в груди стучит молотом. Мало того, что на ней всего лишь лифчик и трусики, так еще и не самые лучшие, можно сказать, самые фиговые.

Голоса приближаются. Похоже, развалиться на кушетке и часик-другой смотреть вестерн они не намерены. Пришли зарядиться, подбросить угля в топку. И гостиная им ни к чему, значит, сейчас притопают сюда.

И что дальше?

Кто-то из них застукает Джейд – в бельишке, корчится за холодильником, в руке полсэндвича с колбасой, глаза горят от ужаса, на голове – воронье гнездо!

Блин. Блин, блин, блин.

Джейд прикидывает расстояние до одной двери, до другой… Нет, не успеет!

Задняя дверь?

Шаги хрустят по коридору, гулко звенят по пустой гостиной, откуда прямая дорога к ней, и выбора не остается: сгорбившись, она ныряет к задней двери, скидывает хилую задвижку и тихо-тихо выскальзывает из дома, аккуратно закрывая за собой дверь.

Голоса слышны из кухни.

Открываются две банки пива, потом третья. И – нет, только не это! – дверная ручка, которую Джейд еще сжимает, крутится в ее руке.

Дверь с силой открывается, Джейд откидывает в сторону, и она наполовину зависает в воздухе, рядом с цементной ступенькой перед дверью, вжимается в стену дома и дрожит осиновым листом, а кто-то из них выпускает бледно-желтую струю – прямо в траву, пожухшую от тысячи таких струй.

Джейд опасливо поднимает голову и смотрит в оконце задней двери… Клейт Роджерс? Может, Харди позволит ей снова взяться за швабру, если она шепнет ему, что в город вернулся убийца его дочери? Или Харди и без нее корежит всякий раз, когда Клейт пересекает границу округа?

Струя ослабевает. Клейт, отстрелявшись, довольно хрюкает и тянет дверь на себя – и Джейд прыгает в колючие сорняки возле дома, стараясь превратиться в невидимку, – не хватало только, чтобы ее увидели через окно соседи.

Еще пара секунд, шаги громыхают по кухне, через оконце над раковиной вылетает сигаретный дым – и Джейд видит, что спасена: на бельевой веревке висит комбинезон, который Харди забыл у нее забрать. В отличие от Майкла Майерса, чтобы напялить комбинезон, ей не надо убивать механика.

В тени дома она одевается, падает, как тюфяк, из-под ноги выпархивает бурая птичка. Взмахивает крылышками прямо у Джейд перед носом, воздух перед глазами колеблется, и Джейд непроизвольно вскидывает руку. Она шарит по земле – вдруг птичка не одна? Потом натягивает комбинезон до конца, крадется к фасаду дома, достает из кузова отцовские сменные ботинки, в которых он месит грязь на стройке, – вот бы Харди порадовался, узнай он о них.

Через квартал, почти около озера, до нее вдруг доходит, что она до сих пор сжимает в руке сэндвич с колбасой. Джейд откусывает его, но отцовская горчица слишком острая, к тому же теплая. Джейд бросает сэндвич на землю и топчет, впечатывая в бетон, потом через спортзал прокрадывается в школу, к которой Харди запретил ей приближаться.

Будто не знает, что лучше приглашения и не придумаешь.

Джейд проходит через уголок растеряшки, где лежат носки без пары, конфискованная зеленая футболка с тачкой на груди, потом начинает краситься перед зеркалом, по привычке показав средний палец всем камерам Фармы.

– Теперь можешь меня сдавать, – говорит ему Джейд, четко выговаривая все слова на случай, если ему вздумается читать по губам. – И я спрошу у Харди, откуда ты узнал, что я здесь.

Она подводит глаза – гуще некуда.

Следующие три часа Джейд бродит по коридорам, играя в «Резню в школе». По крайней мере прокручивает этот фильм в голове. Но в итоге превращается в Джона Бендера из «Техасской резни бензопилой», сбегает из заточения в библиотеке и, приняв страшный облик, расстреливает обручи в спортзале.

Вот и класс истории мистера Холмса – уже бывший.

Сейчас там пусто – учителя нет. На стенах висят его затертые плакаты, в углу доски осталась дурацкая цитата, которыми он потчевал их каждый день. В ящиках стола нет ничего, разве что зажимы для бумаги да скрепки.

Джейд хочется плакать.

– Хрен тебе!

Прогоняя слезы, она уходит, но не как обычно, а швырнув в стеклянные двери урну для мусора – и выныривает в возникшую дыру.