Мое сердце между строк

Так как, как только я это сделаю, все, что он, возможно, достиг с Раскуллио, исчезнет, и история начнется с самого начала.

— Оливер, — говорю я громко. — Это смешно.

— Ты сорвала слова с языка.

Я съеживаюсь, когда слышу голос моей мамы. С озабоченным взглядом она стоит в дверях.

— Делайла, уже за полночь. И ты весь вечер разговариваешь сама с собой. Пожалуйста, не возражай мне сейчас. Я слышала тебя за дверью…

— Ты подслушивала за мной?

— Сокровище мое, — говорит мама и садится на кровать. — Может быть тебе нужен кто— то, чтобы поговорить? — она медлит. — Кто-то, кто существует в действительности, я имею в виду.

— Я разговариваю с кое-кем…

— Делайла, я знаю признаки депрессии, и я знаю, что при этом испытывают. Когда твой отец покинул нас, я вынуждена была заставлять себя вставать с кровати только для того, чтобы отвести тебя в школу, и затем проводить остаток дня так, как будто все в порядке. Но ради меня тебе не нужно разыгрывать театр.

— Мама, я не в депрессии…

— Ты часами сидишь в своей комнате.

— Ты говоришь, что ненавидишь плавание, ненавидишь школу. И твоя единственная подруга выглядит как вампир…

— Ты всегда же рассказывала мне, что не нужно осуждать людей за их внешний вид, — возражаю я и начинаю сразу думать об Оливере. — Со мной все в порядке. Я хотела бы остаться одна.

По выражению лица моей матери я понимаю, что именно это я не должна была говорить. — Я попытаюсь назначить прием у доктора Духарме на понедельник…

— Но я не больна.

— Доктор Духарме — психолог, — говорит моя мама нежно.

Я хочу возразить, но прежде чем я могу открыть рот, я замечаю, что за левым плечом моей матери что-то блестит.

— Это рука.

Бестелесная, парящая, практически прозрачная рука.

Я моргаю и тру глаза. Мне нужно как-то сделать так, чтобы моя мама покинула комнату, и прямо сейчас.

— Ну, хорошо, — говорю я. — Как ты хочешь.

Она остается стоять с открытым ртом. — Прости? Ты не устроишь из-за этого сцену?

— Нет. Доктор Дувахиммер. Понедельник. Поняла. — Я поднимаю ее и открываю дверь.

— Господи, я совсем не заметила, как я устала!

Спокойной ночи!

Я закрываю дверь и поворачиваюсь, убежденная, что рука исчезнет, но она все еще там, да еще и вторая рука появилась там же.

Только рука плоская и двухмерная.

Как в комиксе. Я опасалась именно этого, Оливер должен был создать переход в наш мир.

Мне было бы лучше, если бы он остался таким, какой он есть, и ничего бы не менялось. Если бы только другие люди,

например, моя мама, точно также думали, в отношении меня.

Я хватаю книгу и раскрываю ее на сорок третьей странице. Оливер стоит внизу скалы.

Пока я смотрю на него, синие пятна на его камзоле исчезают, и вскоре он выглядит так же, как всегда на странице сорок три.

— Что ты здесь делаешь? — кричит он.

— Я спасаю тебе жизнь!

— Это же работало!

— Оливер, ты начал появляться в моей комнате. Но ты был таким, же тонким как блин. Ты действительно хочешь жить в моем мире?

— Возможно, я так выглядел, потому что еще не закончил, — предполагает он. — Возможно,

я поднялся бы в конце также как дрожжевое тесто.

— Собственно как, ты смог бы полностью вырисовать себя из сказки? В самом конце твои руки или пальцы должны были бы остаться там, чтобы нанести последние штрихи на полотно.

Он оседает на землю. — Об этом я совершенно не подумал.

— Я знаю, — говорю я грустно. — Мне действительно жаль.

Оливер сидит, уставившись на колени и повесив голову. Я хотела бы ему рассказать, что в конце все будет хорошо, но это происходит только в сказке, и именно из нее он пытается сбежать.

— Вероятно, мы должны просто перестать пытаться, — шепчу я, оставляю книгу открытой на сорок третьей странице и забираюсь в кровать.

— Делайла? — доносится до меня голос Оливера.

— Сделаешь для меня кое-что?

Я снова встаю. — Как всегда ты чего-то хочешь.

— Ты могла бы закрыть книгу? — он не смотрит на меня. — Я хотел бы сейчас побыть один.

Именно это я только что сказала своей маме.

И она посчитала это признаком депрессии. Если бы я только знала, как помочь Оливеру. Испытывает ли мама ко мне что-то подобное?

Не говоря ни слова, я киваю и исполняю его желание так мягко, как только могу.

Глава 13

Страница тридцать два

Оливер аккуратно проскальзывает в крохотную хижину, где его окружали книжные стопки и

расставленные вперемешку стеклянные бутылочки всех форм и размеров. Старый волшебник вел его в соседнее помещение, в котором на балках крыши висело большое количество высушенных трав и цветов.

Он облизнул костлявый палец и приложил его к пыльной странице старого, переплетенного кожей фолианта и начал листать заклинания.

Наконец, он заулыбался, из-за чего на его лице появилось еще сотня морщин. — Э, — произнес Орвилль. — Можешь мне дать один из этих рубиновых цветов, мой мальчик?

Оливер не имел ни малейшего понятия, что это, но указал на шишкообразный нарост оранжевого цвета на рабочем столе перед собой.

После кивка Орвилля он протянул их волшебнику, который начал растирать их между ладонями, прежде чем бросить листья в большую деревянную чашку.