Мое собачье дело

Юрка сунул кусок гудрона в рот и начал жевать.

– А мне бабушка говорила, что его из дохлых кошек и собак делают. И еще она говорила, что вас с мамкой папка бросил.

– Нет у нас с мамкой никаких папок, – ответила девочка, – и никогда не было.

– Как же ты на свет тогда появилась? Из воздуха что ли? Без отцов дети не рождаются.

– Ну и что с того, – отозвалась девочка, – Это у вас не лождаются а у нас как пить дать. Или ты будешь со мной сполить?

– Не знаю, – ответил Юрка и, подобравшись к ней ближе, решительно чмокнул в щечку.

Юлька рассмеялась и, оторвав несколько крупных кусков, начала рассовывать гудрон по карманам.

– Тебе не понравилось? – побледнев от волнения, спросил мальчик.

– А, ты пло это? – она шуточно изобразила его глупый поцелуй. – Дулачок, это делается по-длугому!

Она подошла к нему, взяв обеими руками за мокрый от волнения затылок. Сделав очень серьезное лицо, резко выплюнула гудрон в сторону. Закрыла глаза, набрала воздуха, как будто собиралась нырнуть глубоко и надолго. И резко прильнула к его дрожащим губенкам. Юрка зажмурился, забыв, что можно дышать носом. Голова у него закружилась. Но он не смел пошевелиться, негласно готовый на любые адские муки, лишь бы этот поцелуй длился вечно.

Вечером мать заставила открыть рот и показать почерневшие от гудрона зубы. Кто-то из воспитательниц успел доложить о походе за сокровищем. Юлька насупилась, опустив глаза в пол, но при виде толстого кожаного ремня осталась стоять как вкопанная.

– Опять гудрон жевала, – мать грозно размахивала ремнем в правой руке.

– Юрка сказал, что без отцов дети не залождаются, – прошептала Юля в ответ.

Люба наклонилась к дочке и бросив ремень и крепко обняла ее. Обе заплакали.

– Когда я выласту, у меня будет такой муж как Юлка, – прошептала Юля, – он настоящий.

– Ты меня любишь? – повторила свой вопрос Юля.

– Ты что-то спросила? – Арут отвлекся от телефонного разговора.

– Да так, ничего особенного, – она вновь повернулась к окну и закрыла глаза. Розы на коленях неприятно укололи ногу.

После учебы Арут привез будущую жену к себе в дом. Амалия Арутюновна встречала ее с улыбкой на лице. Весь вечер она «сыпала» советами и наставлениями:

– Вот сюда садись девочка моя. Ноги на стул не складывают, это неуважение к хозяевам. Руки нужно держать перед собой полусогнутыми, это признак интеллекта. Кушать следует с прямой спиной. Пользуйся ножом, это интеллигентно. Так жадно есть в гостях признак отсутствия воспитания. В туалет в приличном доме не ходят, терпят!

– А можно я вам свои стихи почитаю, – не зная, чем ответить, спросила Юля. И не дождавшись, начала вслух:

Он пишет ночами, простыми словами, стихи

О том что должна прекратится земная усталость

И все что осталось последнее рвет из груди

Хотя, там последнего очень прилично осталось

Он хочет рассвет у порога ее сторожить

Губами ее перламутровых крыльев касаться

Он как-то придумал, что очень умеет любить

Он как-то решил, что умеет в глазах растворяться

Он точно умеет над крышами ночью летать

Знакомства имея со всеми ночными котами

Он хочет ее научить бесконечно мечтать

Над бездной рутины, тихонько болтая ногами.

Все прошлое сбросить, как серый и призрачный прах

Поэтому пишет, ночами, простыми словами.

О том что она не живёт в его призрачных снах

А очень реально касается нежно губами.

Амалия Арутюновна скривила рот и горделиво произнесла:

– Стишки заурядные. Нам здесь еще посредственных графоманок не хватало.

Икар

Шли рядовые будни. Паренек в засаленном ватнике сидел на низенькой деревянной лавочке и гладил немецкую овчарку по голове. Осеннее солнце, настойчиво ищущее его узкие прорези глаз, совсем не грело. Он щурился и улыбался, радуясь аппетиту пса.

– Видел в магазинчике на конечной остановке такой наборчик, – шептал проводник псу, – аккуратная фарфоровая лодочка. Типа подставка, понял? А на ней три баночки: под соль, сахар и перец. Да такие ладные баночки! Получу зарплату, куплю. Маме в деревню отправлю. Как думаешь?

Пес довольно пережевывал отварную говядину и вилял хвостом в ответ.

– Маме понравится, у нас такого в продмаге нет. Один раз привезли солонки. Типа керамические. Но на дне дырка. Я спрашиваю: а как в нее соль-то? Продавщица наша, тетка Анна, нехороший человек, туда-сюда. Говорит, ты газеткой подоткни и все. А как я ее подоткну-то? А здесь они беленькие, гладенькие, и пробки специальные в комплекте. Туда-сюда, что за радость будет маме. А отцу нужно новую бритву купить. «Жилет»… слышал? Батя будет радоваться. Помолится за твое здоровье. Я ему про тебя писал. Тебе бы у нас в деревне понравилось, туда-сюда. Там знаешь, как дышится легко. Идешь по улице, все тебе говорят «здравствуйте». Все улыбаются, все друг другу руки жмут, туда-сюда. Хлеб всегда теплый. Люди добрые. Света много. А в городе все злые и пьяные. Денег подсоберу, поеду домой. Батя сказал, жену мне найдет, туда-сюда. Понял? Поедешь?

– Казбек, – из хозяйственной постройки питомника вышла невысокая женщина в темно-синем рабочем комбинезоне и белой косынке, – прекращай кормить этого бездаря. Икар когда-нибудь лопнет.