Мое сокровище

– Я того же мнения. – Скрестив руки на груди, Джилс смотрел куда-то в сторону – вероятно, полагал, что слишком уж разоткровенничался.

Что ж, вот и хорошо… Пусть и он для разнообразия почувствует себя голым. Не буквально, конечно, а в переносном смысле.

Да-да, ей вовсе ни к чему представлять, как он стягивает через голову рубашку, обнажая свои широкие плечи… И ее совершенно не интересует, имеются ли у него веснушки где-нибудь еще, помимо щек. Ничего этого ей не нужно. Ей нравится в нем лишь его честность. Хотя следовало бы признать, что данное качество в мужчине очень даже привлекало… Впрочем, и его плечи производили впечатление.

Собрав осыпавшиеся иголки в аккуратную кучку на буфетной стойке, Джилс указал на столик у окна и спросил:

– Ну что, продолжим исследование нашей шкатулки? Вы не против?

– Нет, конечно… – Одрина вновь дотронулась до одной из гирлянд, – чтобы уколы иголок вывели ее из мечтательного состояния, – и последовала за Джилсом. – Вообще-то вам повезло, – сказала она, усаживаясь на стул. – Вы знаете, что ваш отец доволен вами и доверяет вам. А вот я не могу этим похвастаться.

Ее растили и воспитывали с единственной целью – чтобы она удачно вышла замуж и дала повод родителям гордиться ею. Причем одно было неразрывно связано с другим – второе без первого было просто недостижимо. «Я не желаю видеть тебя в Лондоне. Ты сможешь вернуться, если только будешь помолвлена…» – кажется, именно так сказал отец. Выходит, что сама по себе, как личность, она не имела особой ценности.

– Не стоит так уж мне завидовать. – Джилс тоже уселся и взглянул на сделанные ею записи. – Мой отец доволен мною и ценит меня примерно так же, как хозяин может ценить умелого и исполнительного работника. Он знает, что я всегда исполню обещанное. Что я сделаю то, о чем меня просят, даже если и не имею к тому желания.

– Ну да… К примеру, если вас попросят остановить на дороге чью-то карету…

– Да, что-то вроде этого. – Джилс отложил в сторону лист с записями и, положив руки на стол, уставился на них. – Моя мать болела несколько лет, прежде чем умерла. Постоянно испытывала сильные боли. Отец часто разъезжал по делам, и пятеро младших братьев и сестер оставались на моем попечении. Больше о них некому было заботиться.

– То есть вы были домохозяйкой, если можно так выразиться?

– Вряд ли я достоин столь высокого титула. По вашим местным понятиям я был чем-то вроде гувернера или слуги.

– И еще кухарки?

– Нет, кухарка у нас, слава богу, была настоящая. Если б на кухне хозяйничал я, наше семейство наверняка бы голодало. В общем, я был в какой-то степени прислугой. – Джилс дотронулся до тонкого шрама на своей верхней губе. – Я как-то взялся учить младшего брата бритью. Но учитель из меня, как видно, не самый лучший. Практикуясь на моем лице, он и оставил сей памятный знак.

Джилс улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ.

– Но я, как правило, с готовностью исполнял все свои обязанности. – Он, наконец, придвинул к себе шкатулку, хотя, судя по всему, не испытывал особой охоты браться за нее снова. – Я любил… и по-прежнему люблю всех своих братьев и сестер.

– Уверена, что и они вас любят. – Одрина взялась было за перо, но тут же отложила его, поскольку оно перепачкало ее пальцы чернилами. – Наверное, это замечательно, когда человек знает, что кому-то нужен!

– Ну, сейчас-то у них потребность во мне не такая, как прежде. Они уже вполне взрослые, что, честно говоря, наводит меня на грустные мысли. Моя самая младшая сестра Сара в следующем году собирается замуж, – если, конечно, у нее будет приданое. Я ведь, в сущности, и прибыл-то в Англию в основном для того, чтобы присматривать за отцом и не позволить ему растратить наши реальные средства на поиски полумифических сокровищ.

– А что потом?

– Потом?.. – Джилс приподнял шкатулку и легонько ее встряхнул. – Потом я вернусь в Америку, чтобы управлять нашим бумажным производством или же заниматься изготовлением ювелирных украшений. Возможно, буду делать и то, и другое.

– А как насчет проектирования зданий?

– Только не в Филадельфии. Для строительства мне пришлось бы переехать в Нью-Йорк.

– А это что, слишком далеко от семьи?

– Около сотни миль.

– Но ведь сотня миль… – Одрина умолкла. Расстояние от Лондона до Йорка было гораздо большим. Не говоря уж о расстоянии от Америки до Англии. И Джилс, конечно же, это понимал. Следовательно, его желание проектировать здания было послабее, чем желание находиться рядом с братьями и сестрами.

Одрина невольно вспомнила о своей сестре Кариссе, испытав при этом угрызения совести. Еще недавно трехгодичная разница в возрасте создавала между ними чуть ли не пропасть, однако в последнее время, оставшись в доме лишь вдвоем из всех пятерых сестер, они значительно сблизились. И запрет присутствовать на венчании Кариссы стал бы для нее настоящим наказанием. Назначенным за то, что она, сама того не желая, дала повод для скандала и заставила своих родителей волноваться.

А Джилсу, в отличие от нее, очень повезло – он был дорог своим близким, так как заботился о них, когда этого требовали обстоятельства.