Мое сокровище

– Я действительно кусаю губы?

Она кивнула, глядя ему в лицо.

– Да, кусаешь. И знаешь… Мы оба будем об этом думать. Осознавая, что ничего такого больше не повторится. – Едва заметно улыбнувшись, она покинула библиотеку. Внешние приличия – прежде всего…

Глядя ей вслед, Джилс думал о том, что он действительно восхищался храбростью. И Одрина вполне обладала этим качеством. Ей было отведено определенное место в этом мире, и теперь она даже не знала, сможет ли ему впредь соответствовать. Тем не менее она с невозмутимым видом продолжала шагать по жизни, не страшась воинствующих поборников морали. А вот он, Джилс…

Ох, как же он изменился! Почему он отказался от своих устремлений ради отцовской мечты о золоте и драгоценностях? Боль в запястьях утихла, и Джилс нагнулся, чтобы поднять оставленный на полу карандаш. Затем сложил шаль Софи, повесил ее на спинку стула, после чего загасил лампу и свечи. Боль, конечно, снова вернется, это лишь вопрос времени. Ну, а пока…

Одрина словно все перевернула в его душе. Заставила его забыть о своих умирающих руках и вспомнить о мечтах… А ведь ему сейчас надо думать лишь о том, как открыть эту золоченую «химицу-бако» и поскорее вернуться в Филадельфию.

Да, конечно, ему уже поздно следовать за звездой, однако Одрина вызвала у него желание именно так и поступить.

Глава 11. В которой создается рисунок неопределенного характера

В течение последующих трех дней природа как будто затаила дыхание. Небо было пасмурным, и дождь чередовался с мокрым снегом. Глядя на происходящее за окном, Одрина пребывала в ожидании, – ибо теперь, когда кое-что изменилось, следовало ждать и других изменений. Однако за эти три дня так ничего и не произошло.

Большую часть времени все проводили в гостиной, где жарко пылали оба камина. А Джилс сидел все за тем же столиком и делал вид, что занимается шкатулкой. По молчаливому согласию Одрина перестала записывать варианты перемещения панелек, так как его попытки открыть шкатулку уже казались несерьезными. Ведь если бы он открыл ее – пусть даже она оказалась бы пустой, – у них уже не было бы причин здесь оставаться.

И хорошо, что они с Джилсом не поклялись, что совершенно забудут их ночное общение в библиотеке. Конечно, словесная часть этого общения была под конец не очень-то приятной и даже болезненной, но зато те моменты, когда они обходились без слов, доставили массу удовольствия…

Однако чаще всего Одрине вспоминался именно их разговор. Возможно, поэтому и создавалось впечатление затишья перед бурей. Теперь, после того как она увидела кольца Сатурна, узнала, что у Юпитера есть несколько лун, а звезды имеют разные оттенки, Англия стала казаться ей совсем маленькой. А Лондон, куда она так стремилась, находился, в сущности, под самым носом, и ее отец с Ллуэлином, должно быть, уже завершили свое путешествие. Ричард Резерфорд и леди Ирвинг украсили праздничными гирляндами все, что только возможно, а леди Дадли подвесила на шеи своих собак колокольчики. Во всем чувствовалось приближение Рождества со всеми его радостями и очарованием.

Но это также означало, что приближался момент, когда Ллуэлин мог совершить… что-то отвратительное. Мог, например, очернить ее репутацию или каким-то образом сорвать венчание Кариссы с герцогом Уолполом. Возможно даже, что у него получится и то, и другое.

В общем, ситуация была ясна: либо Ллуэлин получает от отца деньги, либо он устраивает скандал. Одрина также понимала, что герцог не потерпит такого оскорбления. Ведь он до того щепетилен, что по его настоянию ей каждый раз приходилось присутствовать во время его встреч с будущей женой.

И еще Одрина знала, что ее послушная и добропорядочная сестра по-настоящему любила герцога. Не было также сомнений и в том, что Карисса обожала и лондонское высшее общество. Ей очень хотелось стать герцогиней, произвести на свет высокородных детишек и вырастить их настоящими аристократами.

Одрина вспомнила, как около месяца назад, перебравшись к ней в постель, сестра стала делиться своим мнением о Уолполе.

– Он никогда не совершает неправильных поступков, – говорила Карисса. – Он просто безупречен, он – замечательный человек.

Одрина же считала герцога чопорным занудой, но тем не менее тогда сказала:

– Я не сомневаюсь, что он станет хорошим и верным мужем. – И она действительно так думала.

– Да, я тоже в этом уверена, – проговорила Карисса. – Подумать только – я стала избранницей герцога! – Она села в постели, и ее каштановые волосы рассыпались по плечам.

Взяв с туалетного столика гребенку, Одрина принялась расчесывать пряди старшей сестры.

– Я очень рада за тебя, – проговорила она. – Но ты тоже замечательная… Герцогу повезло, что ты согласилась выйти за него.

– Пф-ф… Да он мог заполучить любую! Графских дочерей гораздо больше, чем герцогов.

– Да, верно… Но только одна из этих графских дочерей является Кариссой Брэдли. И он должен быть счастлив, что ты выбрала его.

Одрина хотела заплести волосы сестры в косу, но та повернула голову, чтобы взглянуть на нее.