Мое советское детство

- Да я... - Мезенцев по кличке "Инженер" был известный хулиган и задира. Опасный человек, я бы не хотел с ним пересечься.

- Мезенцев! - повысила голос завуч. Инженер чего-то там пробурчал, я уже не слышал. Толпа школьников с тяжелым гулом двинулась на выход -- точно стадо слонов Ганнибала через Альпы. "Не толкаться!" - заорала дежурная. "Не толкаться!" -- словно это могло помочь.

Мужик встал, со стоном потянул спину. Затем оглянулся на меня.

Я сидел. Торопиться мне было некуда. Надо было подождать своих, они плелись в конце толпы. Мужик хмыкнул, как красноармеец Сухов "Жена, говоришь?". Он легонько хлопнул меня по плечу, мол, молодец -- и, переваливаясь, вдавился в толпу, идущую к выходу. Гул нарастал. Слоны шли. Альпы дрожали.

И тут я обнаружил, что остался наедине с девушкой.

- Встретимся после школы? - спросила девушка. Я посмотрел на нее с недоумением. - Завтра?

Кажется, она была на класс старше. Симпатичная, раскованная, с короткой челкой (вы помните эти чудовищные прически девяностых?). Какой пацан не мечтает о свидании с девушкой постарше? Которая так цинично и клево приглашает тебя (сама!) на лекции по спиду?

И тут я неожиданно, позорно растерялся.

Такого вопроса я не ожидал. Впрочем, как и такого эффекта. Мне стало страшно.

В голову не лезло ничего, кроме "Ужель я стал вам противен?" Спасибо, блин, Григорий Александрович. Вы очень помогаете.

- Боюсь, - сказал я, откашлялся. - Последствия будут не такие...

- Что? - спросила девушка. В ее глазах появился холодок.

- Ну, я имею в виду, что... - я замолчал. Я просто не знал, что имею в виду. Балбес. Хотелось сказать что-то остроумное, смешное, поймать волну снова -- но волна ушла.

- Что наши с тобой дети...

"Какие дети?! Что я несу?!" Я хотел провалиться сквозь землю. Скажи: "Давай встретимся завтра, ага. Как тебя зовут?" -- и все. Дурак! Дурак! Балбес! Но я не мог.

- Это же лекция по спиду...

У актеров и режиссеров есть поверье -- второй спектакль всегда провальный. Они правы. Это был чудовищный второй спектакль.

Меня освистали.

Девушка пожала плечами, повернулась и ушла.

...Я брел домой в темноте, едва волоча ноги. Как Ганнибал, потерявший слонов, изгнанный всеми и преследуемый. Как князь Потемкин, срывающий повязку перед всесильной и любимой императрицей. "Ужель я стал вам противен?". Я представлял этот момент как никогда живо, и одинокая слеза стекала по моему мертвому желтому глазу...

Конец

39. Что позволено Юпитеру

Старая фотография. Примерно 1978-1979 год. Кунгур, старый дедов дом, там еще в торце булочная. Когда дед с бабушкой уже переехали в трехкомнатную квартиру на берегу, я все равно ходил сюда за хлебом. И обязательно съедал половину корочки, пока шел обратно. До сих пор помню горячий хлебный запах в этой булочной. Дед Гоша на фото рядом со своим Иж Юпитер-3. Двухцилиндровый зверь с коляской. Ездил дед очень быстро — гонял, практически, — очень раскованно, при этом филигранно. И бездорожья не боялся. Видимо, привык на танке. При этом дед умудрился два раза минимум выронить бабушку из коляски (как-нибудь расскажу). Мотоцикл был капризный. Например, если глох при сильно разогретом двигателе, то завести его было почти невозможно. Надо было ждать, пока движок остынет. И только потом пробовать. Иногда мы с дедом (я уже был постарше, конечно) слезали, вместе вручную разгоняли мотоцикл, и когда набирали скорость, дед на ходу отгибал пусковой рычаг, подпрыгивал и с размаху опускался на него всем весом. Дррр-ды-ды-ды. Дед добавлял газа. Мотоцикл взревывал, затем переходил на мерное тарахтение. Т-т-т-т. Завелся! Дед на ходу садился в седло, как джигит. Затем тормозил мотоцикл, играя рукояткой газа, чтобы двигатель не заглох, и дожидался меня. Я запрыгивал в люльку, закрывался специальным брезентовым клапаном. Поехали! И мы мчались, как молния. ...А вообще дед всю жизнь мечтал о тяжелом мотоцикле "Урал" — проходимом, мощном и скоростном, но тогда его было почти невозможно купить.

40. Сватовство танкиста