Мое странное счастье

О том, что на место Дашки уже выстроилась очередь из желающих занять ее место, брат Жека не задумывался. У него, как и у отца, все было просто. Летом работаем, зимой пьем. Летом тоже пьем, но реже, по причине работы в поле на тракторе и почти постоянной загруженности. За работу и отец, и брат держались, боясь ее потерять. Хотя бы это еще и держало их трезвыми. Зимой работы было меньше, а свободного времени больше. Вот они и расслаблялись, как умели, пропивая все заработанное за лето.

Рождение сына, побег той самой Дашки от мужа – алкаша, а заодно и двухгодовалого сына, прошел для Жеки в пьяном угаре. О том, что Дашка сбежала, Иришка узнала, приехав вот так же, как сегодня, на новогодние праздники домой. Каждый приезд Иришки домой был похож, как две капли воды, на предыдущий. Всегда было одно и то же: наведение порядка в доме, отстирывание грязных вещичек Никитки, накопившихся за неделю, и приготовление еды на первые три дня после ее отъезда.

Пока была жива мама, отец и, уж тем более, брат, не пили. Нет, конечно, на праздниках и по пятницам без алкоголя не обходилось, но все было в меру и как у всех. Мамы не стало 10 лет назад, и мужчин в семье Григорьевых как подменили. Мама не была властной женщиной. Совсем нет, но с ее уходом из жизни оказалось вдруг, что она была тем стержнем, на котором держалась вся их семья. Иришке было всего 13 лет, когда на ее плечи легла забота об отце и брате. Брат после смерти мамы не сразу начал пить, да и через год Жеку забрали в армию, так что сначала Иришка справлялась только с одним отцом. Когда-то красивый и сильный мужчина за два года превратился в развалину.

– Иришенька, ты не суди отца, – причитала соседка бабка Глафира, – любил он Танюшку-то, матушку твою, светлая ей память! Он ведь ее два года добивался! И добился! А оно видишь, как все обернулось! Всего 18 годков счастья им Господь отмерил.

– А мне и того меньше. Так что ж мне теперь, тоже надо начать пить? – вздыхала Иришка, стирая вещички Никитки, – бабка Глафира, можно я сыр и рыбу у Вас для Никитки оставлю? Ему для косточек полезно, а эти опять ведь все съедят!

– Оставляй, конечно, Иришенька, оставляй! – согласно закивала Глафира.

– Вы тоже с Никиткой сами кушайте! – добавила Иришка, увидев, какими любопытными, а главное, жадными глазами соседка зыркнула на пакет с продуктами.

Иришка знала, что соседка и так, не стесняясь, ест те продукты, что она оставляла у нее для племянника. Но, как известно, из двух зол выбирают всегда меньшее. Никитка был для соседки чужим, но она хотя бы не пила, а значит, не закидывала в себя не контролируемо лишь бы закусить. А еще говорят, что закуска градус крадет. Ага! Как же! Может, у кого-то она и крадет, но точно не в этой семье!

Опять же бабка Глафира забирала Никитку по вечерам из садика, вела к себе, перед сном кормила и вела к ним домой. На ночь она Никитку никогда у себя не оставляла. Никогда. Ссылаясь на то, что положить спать ей ребенка негде.

– Не с собой же мне класть мальчонку спать, Иришенька? Да и храплю ведь я! – оправдывалась женщина.

Это было не совсем так: было и где уложить мальчика, и храпела одна женщина, не страдающая избыточным весом, не сильнее двух пьяных мужчин. Но спасибо и на том, что хоть из детского сада забирала да ужинами кормила. На пьющих мужчин Иришка положиться не могла. И к себе, в город, забрать племянника она тоже не могла. Куда? Не в студенческое же общежитие? Снимать комнату Иришка не могла, все, что зарабатывала, она на племянника же и тратила. Оставалась одна надежда на то, что через полгода, защитив диплом, она найдет работу по специальности и уже тогда заберет Никитку к себе.

Глава 5

А рано утром, почти еще ночью, Иришку разбудили крики людей и резкие удары в дверь. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Вчера брат с отцом, как всегда, пили, сидя в комнате. Они же и топили печку. Сама Иришка целый день стирала вещички Никитки и готовила еду. Она хотела увезти Никитку в город на длинные выходные, но отец с братом поставили условие:

– И чего он тама, в том городе, не видел? – заплетающимся языком начал отец.

– Да? Чего? У нас вон и горка есть, и каток на речке расчистили! – вторил не менее пьяный брат.

– Вы, значит, уедете на две недели, а мы тут одни? Голодные?

– Да! – вклинился брат.

– Не отпустим, пока нам еды не приготовишь! – отрезал отец и пристукнул кулаком по столу, от чего посуда на столе звякнула, а Никитка вжал голову в свои худенькие плечики. То, как отреагировал на это ребенок, наводило на мысль, что Никитка видит и слышит это уже не в первый раз.

– А увезешь силой моего сына, я на тебя в полицию заявлю и обвиню тебя в этом, как его? А, вспомнил! В кинг-неп-пинге, о! – брат самодовольно улыбнулся и поднял указательный палец к потолку, видимо, радуясь тому, что выговорил своим заплетающимся языком сложное слово.

– А сами уже не в состоянии картошки отварить? – ужаснулась Иришка.

Такого откровенного шантажа от родных людей она не ожидала. О том, что должен был думать в этот момент мальчик, этим двоим было наплевать.