Мое странное счастье

Иришка вздохнула, но ответить Владу не успела – к барной стойке подошла та самая официантка, что строила глазки Сане Сиплому, бухнула на стойку пустой поднос, и, зло глянув на Иришку, процедила:

– Моя очередь отдыхать!

Иришка уже собралась шагнуть в зал, но Влад ее остановил, поймав одной рукой за худенькую ручку в тот момент, когда девушка забирала поднос со стойки бара. Сделал знак рукой, чтобы она наклонилась. Иришка нагнулась к барной стойке, а бармен проговорил чуть слышно:

– Ириша, только ты будь с ним аккуратней, ладно? Если ты его заинтересовала, то, готовься к тому, что Сиплый про тебя все узнает. Даже то, что ты скрываешь.

– Спасибо, Влад. Буду иметь это в виду! – девушка погладила парня по руке. – Правда, спасибо! Мне приятно, что ты обо мне переживаешь!

– И узнает, и обязательно тебя этим прижмет к стенке, – добавил совсем уж тихо Влад.

– Где наша не пропадала! Справимся! Да и нет у меня страшных тайн, которыми меня можно прижимать! – Иришка рассмеялась и ушла в зал за грязной посудой и новыми заказами.

– Это ты так думаешь, – вздохнул Влад вслед девушке и вернулся к протиранию бокалов.

– И что вы все в этой тощей вобле находите? – вторая официантка вышла из-за шторки.

– Кто все?

– Сначала Сиплый ее лапал и слюни пускал. Так пускал, что аж слюной весь пол залил. Теперь ты вот с ней шепчешься да взгляды ей в спину кидаешь, какими никого из нас с девочками не одаривал. Думаешь, я не вижу? Ну чем я хуже ее, а, Влад? – девушка приняла томный вид.

– Марина, если ты уже отдохнула, то иди работай. Вон клиенты еще выпивки хотят, – Влад кивнул в зал и, поставив кристально чистый бокал, взял следующий.

А Иришка, едва отошла от барной стойки, выдохнула. В голове билась одна мысль: "Не узнал! Он. Ее. Не узнал!"

Глава 4

– Ура!! Моя Ириска приехала! – Никитка выбежал встречать Иришку в сени единственный, – а я сегодня сам посуду мыл, вот! А есе сам булку жарил. Правда, она у меня немного подгорела, но все равно вкусно было!

– Ты мой красавчик! – Иришка присела перед племянником на корточки и обняла мальчика. – А с чем же ты эту булку кушал? Опять с вареньем?

– Откуда ты все знаесь? – удивился мальчишка.

Звук "ш" никак не давался мальчику. Все остальные буквы почти уже пятилетний малыш выговаривал, даже трудное "эр", а эта шипящая никак не давалась ребенку.

– А что это у нас здесь, а? – Иришка погладила пальцем футболочку на груди ребенка, как раз в том месте, где красовалось пятно от варенья.

– Где? – мальчик, ожидаемо, опустил глаза себе на грудь.

– А вот здесь! – Иришка прихватила мальчика за нос и принялась щекотать, – и вот здесь, и вот здесь!

Ребенок засмеялся, но тихо. Приезд любимой Ириски он хотел сохранить как можно дольше в тайне, надеясь, что отец с дедом не сразу увидят гостью.

– А надо было с сыром кушать. Забыл, что ты мне обещал? – спросила Иришка, прекратив щекотать мальчика.

– Не забыл, – насупился мальчик, – папа с дедуской насли и съели.

– Давно? – вздохнула девушка.

– Почти сразу, как ты уехала.

– Все съели?

– Нет, творог не ели. Сказали, что творог будет моим, а сыр ихним. И не трогали.

– Никит, надо говорить не "ихним", а "их". Сыр будет их. Запомнил, как правильно? – Иришка погладила мальчика по голове. – Я знаю, что и твой папа, и дедушка так говорят, но так неправильно. Некрасиво.

– Хоросо, я запомнил.

– Вот и молодец! А теперь медленно это слово проговори.

– Хо-ро-ссшо! – старательно выговорил малыш.

– Вот! Умница! Видишь, все получается, если стараться! – Иришка обняла мальчика и чмокнула его в макушку. – А у меня для тебя подарки есть! Пойдем в нашу комнату, пока они нас не услышали, да?

Мальчик важно кивнул и шагнул в свой закуток за шторкой первым. Помещение размером 3 на 3 метра, с маленьким окном, продавленным диваном, старым облупленным шкафом и колченогим письменным столом, отделенное от всех ситцевой шторой, трудно было назвать "нашей комнатой", но другого места у Иришки и племянника в доме не было. Сам дом тоже не был большим: одна комната, она же кухня, с печью, одна комната, где спали, обычно пьяные до помутнения в глазах, родной отец и родной же старший брат, и вот этот закуток. Единственное удобство закутка было в том, что он был ближе всего к выходу из дома.

Пока Иришка училась в школе и жила в деревне, это была ее комната. Потом, когда девушка уехала в город и поступила в институт на дневное отделение, удивив этим, в первую очередь, своих же родных, но не односельчан, закуток стал Никиткиным.

– Зачем тебе это высшее образование? Что тебе в деревне не работается? – учил жизни отец.

– Вон Дашка в декрет уйдет, встанешь вместо нее за прилавок! – поддакивал старший брат, имея в виду свою жену, работающую в деревне в продуктовом магазине.