Мое темнейшество

А там, под колючим хвойным зонтом, сидела Алесия и улыбалась. Усталая, но счастливая.

– Ты сумасшедший, – выдохнула она.

– Кто бы говорил, – усмехнулся ей в ответ.

Я не знаю, чьи губы потянулись первыми друг к другу, но… Мы целовались как одержимые, упав на иголки опада, под барабанящий по веткам дождь.

Она оказалась нежной, мягкой и податливой. Горячей и страстной. Совсем как в том моем сне. И невинной настолько, что непонятно, кто еще кого совратил.

Мы были безумны этим мигом, который подарила нам судьба. Между нами творилась какая-то магия… Или не какая-то, а конкретная. Когда дар Алисии вдруг потянулся ко мне, наполняя и… латая раны на ауре.

Я не слышал, чтобы от выгорания восстанавливались, но, похоже, у меня все же появился шанс не остаться полной бездарностью.

Хотя для регенерации потребуется не месяц и не два…

Это были последние связные мысли, а дальше наступило полное помешательство женскими губами, руками и телом. И я ему предался целиком.

Дождь закончился быстрее, чем мы смогли остановиться. Но когда это все же произошло и удалось выбраться из-под шатра ели, то пошли к тракту. Это был самый короткий путь в город.

Вот только едва мы с чародейкой оказались на дороге, как напоролись на отряд инквизиции.

Я и рыпнуться не успел, как схватили. Да и сопротивляться было нечем. Магии не осталось ни капли.

– Вяжите этого гада! Долго мы за ним гонялись! – приказал капитан отряда.

Алесия было дернулась, чтобы помочь, но я лишь покачал головой.

– А ты кто такая, девка? – жестко спросил инквизитор.

– Я-то? Провожатая, – тут же отреклась от меня магичка.

– И куда же ты его провожала?

– В долину света, солнца и удовольствия. По мне не видно? – хмыкнула чародейка.

– А в этой долине света тебя не смутило, что он – темный маг? И обвиняется… да в чем только нет его вины! – словно выплюнул инквизитор.

– Темный?! – вполне натурально возмутилась чародейка. – Ах ты гад! Знала бы – не дала бы тебе и… шанса встретиться со мной!

Затем она подошла ко мне, связанному, бросив молодчикам, скрутившим меня: «Держите крепче!» – и залепила пощечину со словами:

– Как ты мог! Все вы, мужики, одинаковые! – гордо развернулась и отправилась в Марисмолл.

Я не стал ее окликать. Лучше так, чем если бы ее обвинили в пособничестве чернокнижию. Меня же пинками и толчками погрузили в клетку, сковали руки и заперли. Путь до столицы я помнил смутно. Врезалось в память лишь то, что было сонно, холодно, голодно… Но это все прошло мимо сознания, как и застенки, пытки, допрос и быстрый суд, на котором вынесли смертный приговор.

Добегался, доигрался, доспасался…

А вот день казни я запомнил хорошо. Светило яркое солнце, природа спешила жить, пели птицы, обильно и пышно зеленело все вокруг. Над дощатым помостом висела одна петля. Пустая. Пока.

На мою казнь собралась целая толпа. Люди с азартом ждали начала представления… убиения. Кто-то лузгал семечки, другие чавкали мочеными яблоками, переговаривались, смеялись. Им абсолютно не было дела до того, что совсем скоро меня не станет.

Когда я уже поднялся на эшафот и был зачитан приговор, вдруг из толпы раздался смутно знакомый голос. Мужской и зычный.

– А как же древний обычай?

– Какой еще обычай? – инквизитор, только-только зачитавший приговор и не успевший отвести взгляд от листа, встрепенулся.

Тут в разговор вмешалась женщина с младенцем на руках, и под его плач она выкрикнула:

– Да тот самый, когда приговоренному к смерти последний шанс давался!

– Да, да, шанс! – протянул парнишка из первого ряда. Он стоял на одной ноге, вторая была перебинтована, и малец опирался на костыль. Простенький, деревянный, новый…

И тут я услышал еще один голос, старческий:

– Раньше, если кто-то среди собравшихся, какая-нибудь девица пожалела приговоренного и пожелала связать свою судьбу с ним, то кандалы узника заменяли на брачные!

– Да разве ж найдется такая дура? – пробасил стоявший рядом со старушкой детина и тут же получил от бабульки тычок в бок.

Инквизитор посмотрел с сомнением на толпу, которая начала волноваться: кто-то желал, чтобы меня казнили, кто-то – чтобы женили. Но вот только и я даже не знал, что хуже: закончить жизнь с удавкой на шее или до смерти тянуть брачное ярмо с постылой бабой.

Но тут среди зрителей начало раздаваться все больше криков:

– Да-да, давай!

– Последний шанс!

– Пусть спросят у девок…

А я все больше хмурился, потому что стал среди толпы узнавать все больше и больше марисмольцев. Многих. Почти всех. Тех, кого я неделю назад еще видел на мессе. Сейчас все они стояли в толпе.

Инквизитор же, не понимая, что происходит, но чувствуя, что если не согласится дать этот последний шанс, то его самого следующим засунут в петлю, процедил:

– Ладно. Есть среди собравшихся здесь та ненормальная, которая хочет загубить свою жизнь, взяв этого преступника в мужья?

Секунда тишины. Вторая. И тут звонкий девичий голос раздался с заднего ряда:

– А может, и есть! В хозяйстве здоровый мужик всегда пригодится. Будь хоть темный маг, лишь бы хороший батрак!