Мое темное желание (ЛП)

— Наследие? Репутация? — Айи махнула рукой, включив кофеварку для эспрессо. — Я достаточно внушительна, чтобы продолжить наследие каждой семьи в Чиангмае. Для этого нам не нужен генеральный директор из Fortune 100. Кто-нибудь говорил тебе, что ты скучноват? Если уж на то пошло, это подрывает нашу репутацию.

— Ты тянешь время. — Я выхватил у нее чашку, размазав коричневую жидкость по столу, когда ставил ее на место. — И я не уйду. С таким же успехом ты можешь сказать мне, где мама.

— Уф. — Она закатила глаза, размышляя между джекфрутом, лонганом и личи на стойке. — Делает массаж лица у мастера. Только не говори ей, что я направила тебя к ней.

— Спасибо, Айи.

— Не за что.

Я прошел по огромному коридору и постучал в дверь хозяйской спальни.

Никакого ответа.

На этот раз я постучал громче. С той стороны донесся вздох.

— Если это мой сын, меня здесь нет. Если это обслуживание в номере, оставьте его за дверью.

Ее собирались обслужить. Хорошая доза реальности.

Я толкнул тяжелую дверь и оказался лицом к лицу с матерью. Она лежала на животе на массажном столе, а две молодые девушки-массажистки обслуживали ее.

Полотенце, к счастью, прикрывало ее, пока она печатала на ноутбуке перед собой.

Медитация, черт возьми.

Эта женщина искала покоя, как я искал новых сексуально зависимых друзей (прости, Олли).

Увидев своего единственного ребенка, мама, нахмурившись, закрыла ноутбук.

— Ох. — Она поднялась в сидячее положение, отгоняя женщин. — Это ты.

— Мама. — Я распахнул руки, изображая улыбку. Тем временем во мне разгорался гнев на ее импровизированную поездку, в то время как моя жизнь рассыпалась в прах. — Я так рад тебя видеть.

Она скрестила ноги, поднесла бокал к губам и отпила через соломинку.

— Меня до глубины души ранит то, что ты мог быть не рад видеть свою мать.

Я обошел вокруг массажного стола, сосредоточившись на ее лице.

— Меня до глубины души ранит то, что ты решила разрушить все шансы на счастье в моей жизни.

Она поперхнулась водой и закашлялась, когда ее глаза встретились с моими. Я никогда не сталкивался с ней раньше. Я всегда был сердечным, понимающим и послушным.

Это был мой способ извиниться за то, что я убил ее мужа.

Мама опустила чашку.

— Прости?

— На самом деле ты не извиняешься. — Я сел на скамейку под окном с видом на бассейн. Это будет долгий разговор. — После смерти отца я старался быть идеальным сыном, чтобы компенсировать его убийство.

— Ты не убивал его…

— Я убил, и мы это знаем. Его сторона машины осталась практически неповрежденной после аварии. Если бы он остался там, он был бы жив. Эти грабли должны были пронзить мою грудь, а не его.

Она сглотнула и отвернулась. Она ничего не могла сказать перед лицом уродливой правды.

— После того, как ты вырвалась из своего горя…

— Нет. — Она накинула халат и уставилась в стену. — Я не избавилась от своего горя.

— Справедливо. — Я поверил, потому что сам тоже не верил. — После того, как ты снова стала работоспособной, — поправил я, — мы с Айи договорились не раскачивать лодку. Мы не хотели провоцировать рецидив.

— Я не сломалась. — Она скрестила руки, все еще слишком упрямая, чтобы признать случившееся. — Со мной все в порядке.

Я проигнорировал ее, наклонившись вперед к тумбочке.

— Тогда я не знал, что, подписав этот неписаный контракт, обреку себя на жизнь, в которой я буду выполнять одно неразумное требование за другим. Не потому, что я соглашался с ними, а потому, что мне нужно было искупить свой грех.

— Ты не грешник. — Она поднесла указательные пальцы к вискам, массируя их. — Нет такого греха, который нужно искупать.

— Есть, но я уже искупил его. Я не женюсь на Эйлин.

Мама спрыгнула с массажного стола.

— Эйлин идеальна.

— Эйлин не для меня.

На самом деле Эйлин больше подходит для карьеры в службе защиты свидетелей.

— А эта женщина? — Мама обернулась ко мне и ткнула большим пальцем в грудь. — После аварии я перестроила всю свою жизнь, чтобы убедиться, что ты в безопасности. Чтобы ничего подобного аварии никогда не повторилось. Чтобы ты ел самую безопасную еду, проводил время с самыми безопасными людьми, ездил на самых безопасных машинах. И посмотри на себя сейчас. Ты жив.

— Да, я жив. Но я также несчастен.

Ну, до Фэрроу…

— Откуда это? — Мама наморщила нос, словно я был поставщиком услуг, с которым она больше не желала иметь дело. Но я видел ее насквозь. Я задел нерв. — Это просто предсвадебная нервозность. После свадьбы они утихнут.

Я поднял ладонь, чтобы остановить ее, и покачал головой. Мы стояли лицом к лицу. Так близко, что я чувствовал слабый запах духов, который всегда витал на ее коже. Кокосовое масло и цветущая вишня.

— Я разрываю помолвку. Конец дискуссии. Я не для этого произнес эту маленькую речь. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя ошарашенной.

Она сжала губы в жесткую линию.

— Ошарашенной чем?

Я никогда не видел ее такой. Такая красная, кожа на шее зазубрена, словно у нее была аллергическая реакция на наш разговор.

— Тем, что я разорву с тобой отношения, если ты откажешься принять окончание моей помолвки.

— Что? — Ее глаза вылезли из глазниц. — Ты не можешь так поступить. Я твоя мать.